— Ал-ло? — мой голос немного дрожал то ли от холодного ветра, что пробирал до костей, то ли от неуверенности.
— Элиза, какого чёрта? — крикнул он в трубку. — Где ты?
— Я в... Брикстоне, кажется. А что?
— На улице почти два часа ночи. Твоя подруга написала мне ещё два часа назад, попросила узнать, где ты. Но мои 15 входящих вызовов ты филигранно проигнорировала.
— Тебе-то какое дело до того, где я провожу ночь? Мудак... — совсем тихо буркнула я, но Áртур это услышал.
— Господи, ты пьяная? — он словно не верил в свои слова.
— Нет, не успела налакаться до состояния бревна, — на фоне послышался облегчённый вздох. — Ты вовремя позвонил.
— Что случилось? Какого чёрта ты делаешь в Брикстоне в два часа ночи?
— Гуляю, — выдавила я, сквозь наигранный смех.
— Отличное время и место для прогулки! Что случилось?
— М-м, ничего, что касается тебя.
— О, как. По-взрослому, ничего не скажешь.
— Да, представляешь, я уже достаточно взрослая, чтобы разруливать свои проблемы.
— Назови мне адрес места, где ты сейчас, взрослая. Я вызову тебе такси.
— Не надо, — запротестовала я. — Я всё равно не хочу ещё домой.
— На улице лучше?
— Да-а.
— Что случилось, Элиза? — уже гораздо спокойнее поинтересовался Áртур.
— Жизнь случилась, Áртур. Правда, мило?
— Нет. Ни черта не мило. Так где ты?
— Не скажу. Ты потащишь меня домой. А я там всё разнесу.
— Говори адрес — поедешь ко мне. В любом случае, здесь есть одна пустая спальня.
— К т-тебе? — его предложение меня удивило. До этого я даже не знала, где именно в Лондоне сейчас живёт Áртур.
— Это лучше, чем провести ночь в каких-то трущобах, — сказал он. — Адрес, Элиза.
— Подожди... — я осмотрелась по сторонам и нашла на соседнем доме табличку с названием улицы, — здесь пишет: Уотерли-стрит. Вроде это начало улицы.
— Ладно, повиси на линии, я сейчас...
Он резко замолчал, и на фоне послышалось шуршание. А потом где-то вдалеке вновь зазвучал голос Áртура — громкий, резкий, уверенный. Похоже, он вызывал мне кэб. Я мирно перешагивала с ноги на ногу, пытаясь согреться. Только теперь стал ощущаться холод, только в тот миг я почувствовала, насколько же холодные мои руки и лицо.
Когда Áртур опять заговорил ко мне, внутри всё, словно, сжалось. Я почувствовала стыд и ненависть к себе.
— Такси будет через десять минут.
— Да, хорошо... я...
— Всё Окей, Элиза.
— Мне неловко за то, что случилось.
— А что случилось? — невозмутимо спросил он. — Я просто вызвал тебе такси. Это не составило никакого труда.
— Нет, ну всё ведь... не так просто. Мне хреново, Áртур, — выдохнула я вместе с парой.
— Расскажешь, что случилось, как приедешь. А пока... просто говори что-нибудь, чтоб я знал, что ты не отрубилась на морозе или тебя там не убили.
— Я хочу напиться.
— Правда? — спросил Áртур.
— Да. Впервые мне прям хочется залить в себя как можно больше какого-то дерьма и отрубиться.
— Не похоже на тебя. Что ты предпочитаешь: виски или текилу?
— Виски, как и каждый сознательный англичанин.
— Очень мило. Не думаю, что это разумно, конечно...
Мы говорили всё то время, что я ждала кэб, и мне тогда казалось, что Áртур Грин — самый искусный актёр. Он так хорошо изображал беззаботный тон, что я даже верила его смеху, шуткам... Ведь глубоко внутри он злился и я это прекрасно знала, но разве так необходимо показывать свои эмоции, чтобы люди их поняли?