Когда подъехал кэб, я сбросила и поехала по недавно названому мне адресу. Мы пролетали сотни кварталов, мост, площадь, парк. Ночью всё это выглядело до жути пугающе красиво. Мне стало тепло в машине и от этого показалось, что кровь в венах внезапно загустела. Пальцы перестали слушаться, от чего у меня даже не получилось расстегнуть пальто. Но зато мне было тепло.
У дома в Найтсбридж — такого похожего на все остальные на этой улице — стоял Áртур. Он ждал меня. Я увидела его только, когда такси подъехало почти вплотную к нужному адресу. Áртур был совершенно спокоен. Он расплатился с кэбменом и помог мне выбраться из машины.
— Проходи.
Áртур открыл предо мной входную дверь и отступился. В доме горел приглушённый свет, и было до невообразимого тепло. Мне внезапно стало недоставать того прохладного влажного воздуха, что обдувал лицо на улице. Снять пальто было единственным верным решением.
Мы прошли в кухню, и мне пришлось сесть на высокий стул, по причине жуткой неуверенности. До этого я мерно шагала вдоль прохода между кухней и столовой, слегка напрягая Áртура своими мельтешением перед глазами. Сидя на стуле, я чувствовала себя пятилетней девочкой, которую вот-вот должны будут отчитать за плохое поведение. Впрочем, примерно то же самое и должно было случиться, как только Áртур доделает чай и поставит его предо мной.
Как ни странно, сев рядом, он не сказал ни слова. Внутри меня уже бурлило предвкушение, смешанное со стыдом. Я была готова к длинным допросам и нравоучительным речам, но получила взамен лишь долгий взгляд и тихую просьбу:
— Расскажи, что произошло.
— Это дерьмовая история...
— Я, в каком-то смысле, эксперт по дерьмовым историям, — он невесело усмехнулся, отпивая немного чая.
— Никогда не думала, что со мной случиться такая дрянь.
— Мик? — Áртур наверняка догадывался о том, что произошло, или же ему сказала Лиз.
— Да, — выдохнула отчаянно я.
— Что он натворил?
— О, ничего, просто курил наркоту и сношался с какой-то шлюхой из Брикстона.
— Ты это... — он прочистил горло, — видела?
— Частично. Остальное мне рассказала Лиз, а ей — дружок Мика, Сэм. И, чёрт подери, Áртур, я понятия не имею, что дальше делать... Мне впервые так хреново. Кажется, что если бы я там осталась, то переубивала бы их всех.
— Это адреналин, дорогая. Думаю, ты бы вряд ли могла что-то сделать с обкуренными идиотами... Эй, Элиза? Что такое? Ты плачешь?
По моим щекам катились слёзы, но не было ни истерики, ни даже всхлипов. Эта солёная вода была чем-то лишним в моём организме, тем, что копилось последние полгода и не имело повода выплеснуться. Чёрт, как же я тогда никчёмно выглядела.
— Здесь так душно... — ответила я, вытерев слезу. — Холод меня успокаивал, отрезвлял мозги, а сейчас...
— Эй, всё хорошо.
Он положил свою ладонь поверх моей — той, которой я уже десять минут отбивала чечётку на столешнице. И это не столько успокоило меня, сколько добавило уверенности в себе и в своих словах. Я поняла, что если не скажу сейчас всё, что думаю, то просто взорвусь, как большой мыльный пузырь.
— Нет, ни хрена не хорошо! Мой бывший жених — сраный наркоман, у которого окончательно отказали тормоза и я, чёрт бы его побрал, даже не знаю, что чувствую: омерзение от того, что увидела, или радость от того, что всё кончено... Грёбаная неопределённость. Раньше я думала, что такое дерьмо творится только в мыльных операх, но никак не жизни. За три месяца до свадьбы... Как это, блин, прозаично, — я уже не совсем соображала, что несла — просто озвучивала все накопившиеся мысли и пыталась вытереть с лица слёзы, а Áртур всё слушал и слушал, молча уставившись на меня. — У тебя есть выпивка? — спросила я внезапно, заставив его поперхнуться.
— Та-ак, только этого мне не хватало. Пить тебе противопоказанно, только в меру мерзкий чай, — Áртур глянул на свою чашку.
— С ромом? — с надеждой спросила я, выдавив из себя лёгкую улыбку.
Ведь как тут не улыбнуться, когда взрослый мужчина морщится, как пятилетний, от горячего чая.
— С молоком. А потом — в кровать.
— Почему мне так хочется напиться и разнести свою квартиру?