Тара издаёт истеричный смешок. Ещё бы у нотариуса заверил. И всё-таки Неубивакалос явно не понимает сути дела. Не до конца понимает.
— Не против чего, Николас? — спрашивает Тара агрессивнее, чем планировала. — Секса? Какого? Вдруг я захочу чего-то такого, на что ты ни в жизни бы не согласился! И я не узнаю об этом, пока всё не случится. Как я могу знать, что наши желания совпадают? Напишем список? Но он тоже не особо поможет. Если чего-то захочу я, то захочешь и ты, и я не смогу тебя остановить, даже если буду знать, что ты не хочешь!
— Тария, — зовёт Фенстерматчер бесяче спокойно. — Я, конечно, не думал, что мы так скоро начнём обсуждать сексуальные предпочтения друг друга, но в сложившихся обстоятельствах это разумно. Так вот, я не думаю, что есть что-то такое, что меня бы… чего ты там опасаешься? Ранило? Задело? Оттолкнуло? Такого нет. Запретов нет. Я хочу. Я могу. Я не чувствую боли. И я не вижу проблемы.
— Я вижу! И я не собираюсь ничего делать с тобой или ещё кем-то, пока не научусь это контролировать.
Фенстерматчер вздыхает. Вздыхает не обреченно, а скорее как терпеливый учитель, которому предстоит в восьмой раз объяснить другими словами, что дважды два — это четыре.
— Ладно, — произносит он, словив дзен. — Проиграем вчерашний диалог ещё раз. Мы можем просто проводить время вместе, пока ждём. Гулять где-то, смотреть фильмы, узнавать друг друга лучше. Или всё дело в том, что ты не хочешь узнавать меня лучше? Всё дело в этом, да? Нам нужно друг от друга разное? Нет, я совру, если скажу, что не хочу секса, но для меня это не на первом месте.
— Не знаю, не думала об этом, — честно отвечает Тара, потому что реально не думала.
Она зациклилась на другом, и пока и сама не понимает, зациклилась ли потому, что с Неубивакаласом ей и правда интересно лишь поскорее перейти в горизонтальную плоскость, или же ей так хочется туда перейти, потому что интересен сам Неубивакалос. Это сложный вопрос. По-настоящему сложный.
—Тогда подумай, — говорит Фенстерматчер, поднимаясь с кровати. — Я тоже подумаю. Может быть, я готов на оба варианта. Не знаю точно. Спокойной ночи.
Спокойной ночи? Иронично. Почти смешно. Жаль, что грустно сильнее.
*** Дверь в комнату Дрю и Коула открывает пачка чипсов.
— Серьёзно, Дрю? — восклицает Тара. — Хватит жрать эту херню, ты так заработаешь гастрит. — Чего ты не следишь за своим… — обращается она уже к Коулу, но замолкает. — В каких вы, кстати, отношениях?
— Отношения у Дрю только с его телефоном, — лениво отзывается Коул, потянувшись. — Там всё крепко, стабильно и по любви. А мы так, сожители. Немного юста с моей стороны. Немного раздражения с его. Много игнора и мусора. Мало уважения, сострадания, отзывчивости и доброты.
— Судя по твоим словам, — произносит пачка чипсов голосом Дрю, — мы женаты уже тридцать лет. Наш старший сын уехал за границу и совсем перестал звонить. А младшая дочь так нормально и не устроилась в жизни, вечно клянчит у нас деньги, не может найти достойную работу, и мы с ужасом ждём, когда она принесёт нам в подоле младенца хрен пойми от кого.
— Да, примерно так, — соглашается Коул. — Чего хотела? Если опять сосаться, то я не могу. Я женат. Скоро внуки, сама всё слышала.
Тара думает как-то прокомментировать услышанное, но потом отбрасывает эту затею в топку. У неё своих проблем хватает, и так мозг вот-вот лопнет. Чужие драмы её не интересуют, поэтому она озвучивает ровно то, зачем пришла:
— Мне надо выпить.
— Ты реально думаешь, что у меня есть алкоголь? — театрально возмущается Коул.
— Я не думаю, я знаю.
В ответ Коул лыбится во все свои сорок восемь зубов.
— Прости, Тара. Правда, ничего не осталось. Вчера Дину было грустненько. Ну и мы слегка взбодрились.
— Так взбодрились, что перегар до сих пор не выветрился, — хмыкает пачка чипсов.
— Сходи в душ, тогда и поговорим, — говорит Коул, оскорбившись.
— Я хожу в душ, не наговаривай.
— У тебя на носке дырка размером с Марианскую впадину!
— У тебя такой рот, и что, выжил же как-то! Дырка не имеет ничего общего с душем. Она чистая. А если не нравится, возьми и зашей.
Единственный вывод, который делает из этого диалога Тара — ей нужно выпить ещё больше.
— Мотнись, а? — просит она Коула, но тот сегодня явно не в духе.
— Мне лень. Я боролся, как мог, но заразился пассивностью.
— Никто не станет тебя осуждать… это личное дело каждого, — хмыкает Тара, не удержавшись.
Пачка чипсов издаёт что-то похожее на хрюканье, Коул показывает Таре фак.
— Ну, пожалуйста, Кей, — просит Тара, — мне очень надо.
— Запрещённый приём, — отзывается тот. — Это обращение только для очень близких. Мы очень близкие?