— Что, прям здесь? — удивляется Тара.
— Сводить тебя сначала на свидание? — хмыкает Коул. — Или пойдём на полигон? Какая разница — где? Если ты переживаешь из-за Дрю, то он не оторвёт голову от телефона, даже если нам понравится, и мы решим продолжить.
— Ладно, — вздыхает Тара и садится рядом. — Спасибо… ну, что не против, и всякое такое.
— Ну, мне даже немного интересно. Ты, в конце концов, очень даже…
Тара закатывает глаза.
Прежде чем наконец поцеловать Коула, она решает заранее придумать какое-нибудь безобидное желание. Например, пусть тот нормально причешется. Она старается сосредоточиться на этой мысли и не отвлекаться, после чего касается губами кривой улыбки, сцеловывая тёплое дыхание. Если бы капитанство давалось за поцелуи, а не лидерские качества, Коул и тут мог бы претендовать на должность, потому что целуется он очень даже недурно. Ближе к хорошо. К хорошо с плюсом. Большим таким. Таким, что будь они не в маленькой общажной комнате с мелким недовольным соседом, а где-нибудь, например, в Париже…
— Какого, блядь… — слышит Тара, пытаясь справиться с внезапными головокружением и тошнотой, как после… телепортации.
Она распахивает глаза и видит ошарашенного Коула, ловящего ртом воздух. Очень бледного. И немного позеленевшего.
— Зови на помощь, — едва слышно произносит он, а затем отключается.
Тара судорожно оглядывается по сторонам, пытаясь сообразить, что вообще произошло, и натыкается глазами на Эйфелеву башню. Она сглатывает вязкий комок в горле, надеясь, что у их капитана, распластавшегося без чувств на Марсовом поле, хотя бы есть с собой телефон. Потому что иначе Тара не имеет ни малейшего понятия, как им вернуться назад на их остров. Ни единой мысли.
2.
— Хочешь кофе? Как вообще себя чувствуешь?
— Тара, прекрати. За последние восемь раз ничего не изменилось, я в порядке. А кофе хочу. И круассан. Ты пробовала местные круассаны? Попробуй! Пушка!
Тара натужно улыбается, кивает и выходит из комнаты, где они с Коулом живут уже четыре дня. Два из них, впрочем, Тара провела одна, если не считать компанию из тревоги и самобичевания. Ну и нескольких любопытных студентов парижской академии, которые пытались познакомиться с девушкой, буквально упавшей с острова в Тихом океане к подножию Эйфелевой башни.
В общем, вышло всё лучше, чем могло бы, если не считать, что Коул чуть не двинул кони и сутки пролежал в полной отключке под физраствором и ещё какими-то лекарствами, о составе которых никто Таре не отчитывался. Зато у него с собой всё-таки оказался телефон, по которому тренер Кросс сначала ввалил знатных люлей, а потом уже сказал, что делать. Точнее, больше ничего не делать, а дождаться помощи от местной супергеройской академии.
— Зато мы побывали в Париже, — подытожил Коул, когда очнулся, и Таре разрешили с ним поговорить. — Жаль, что я так ничего и не увидел, но сам факт…
Он улыбался и совсем не выглядел обиженным, отчего становилось ещё паршивее. Извинения ему, естественно, были не нужны. Только круассаны.
— Да я тоже, знаешь ли, больше смотрела на то, как ты заливаешь Марсово поле кровищей из носа, а не на красоты вокруг, — ответила тогда Тара, стараясь поддержать бодрый настрой, но, кажется, ей не удалось.
— Зато ты видела это Марсово поле, — хмыкнул Коул, а потом стал пугающе серьёзным. — Перестань, ты же не знала, что так выйдет. И я не знал. Я вообще не думал, что способен перемещаться на такие расстояния. Вряд ли стоит повторять прям сходу, но, блин! Только представь! Мы переместились на другую сторону земного шара! Уверен, что со временем я смогу делать это… с меньшей потерей крови. Кстати, почему Париж? Я кажусь тебе таким романтичным? — подмигнул он, но непривычная бледность смазала весь игривый вайб.
— Скажи спасибо, что не таким горячим, как Везувий!
— Да, мне повезло…
Короче, с того дня жить стало чуточку спокойнее, хотя чувство вины никуда не делось. Оно с Тарой по утрам и вечерам, в душе и за завтраком, и даже сейчас рядом, идёт за ней по пятам к буфету, где можно взять кофе и круассаны. А ещё здесь можно почувствовать себя цирковой обезьянкой — пялятся абсолютно все. Даже девочка, у которой вместо глаз просто кожа (говорят, она ясновидящая), и та пялится, пусть это физически невозможно. Тара, конечно же, улыбается всем своей лучшей улыбкой, другого способа защиты от социума она и не знает, но будь у неё способность к телепортации, тут же свалила бы куда-нибудь в одинокие пустыни.
Коул поглощает добытые в бою с социумом круассаны с аппетитом землеройки, которая способна справиться с объемом пищи в три раза больше собственного тела.