— Она мне жизнь спасла, идиотина, — огрызается Макс.
— Ага, сначала чуть не угробила…
— Чуть не угробил нас я сам, а она спасла. Я же не спрашиваю, что ты нашла в Фенстерматчере? Мне этого тоже не понять. У него даже грудь плоская… И лицо маньячное.
— Нормальное у него лицо, — негодует Тара. — Очень даже. И вообще, он, между прочим, ради тебя умер!
— Он умер не ради меня, а чтобы впечатлить тебя! И ты, судя по всему, впечатлилась. Знаешь, как ты на него смотришь? Вот так!
Макс тычет в Тару смайликом, у которого глаза-сердечки, и ржёт, видя негодование её на лице. И ничего она так не смотрит. Неправда. Дайте адвоката, срочно.
— Знаешь, что! — начинает она, но осекается, потому что дверь их пыточной распахивается и оттуда вылетает какой-то не на шутку взвинченный Фенстерматчер. — Что случи…
Подскочивший к ней Фенстерматчер наклоняется и затыкает её поцелуем. И хорошо, что Тара сидит, иначе бы не устояла на ногах, потому что поцелуй этот очень хороший. Очень. Лучший в её жизни.
*** Тара слышит вопли Макса, чтобы какие-то извращенцы (о ком он вообще?) нашли себе комнату. Он вроде где-то неподалёку, но голос звучит как из-под воды. Как и голос Жуковски, который зачем-то считает вслух. Уже до тридцати досчитал, дебил, что ли?
— Я просто сказал, что он невосприимчив к гипнозу, — доносится обрывок фразы, сказанной кем-то, да какая разница, кем?
Они с Фенстерматчером целуются, и Таре просто хочется, чтобы это не заканчивалось.
— Может, правда, в комнату пойдёте? — снова подаёт голос Жуковски. — Я уже снял видос, порадовался, наделал кучу фоток, чтобы позже показывать вашим внукам, всё харэ, а?
— Исчезни, — шипит Фенстерматчер, и это плохо, потому что ему для этого приходится оторваться от губ Тары.
Тара видит его расширенные зрачки, что тоже плохо, это значит, что он под внушением. И что теперь будет? Чего она там нажелала? А, чтобы поцелуи не заканчивались. Ну и ладно. Умереть вот так — это лучше, чем напившись яда. «Зацелованная до смерти», — так назовут документальный фильм, который снимут о ней после.
— Идём, — говорит Фенстерматчер, тяжело дыша, и его глаза принимают нормальный цвет. Привычно болотные. — В комнате действительно будет удобнее. Эй, ты в порядке? Что-то не так? Мне не стоило так на тебя набрасываться?
Тара ни черта не понимает, но хватает Фенстерматчера за ворот футболки и притягивает обратно, возобновляя поцелуй. Вообще, она хочет в кровать. В любую. Диван, конечно, удобный, но трахаться на публику она не готова. Они же это собираются делать, да? Хоть бы — да.
— Я это тебе и предлагаю, — усмехается Фенстерматчер ей в губы.
И Тара целует его снова. Она хочет, чтобы кровать сама к ним пришла, вместе со стенами или чем-то другим, похожим на уединенный уголок, а переставать целоваться — не хочет.
— Могу донести, но мне всё равно придётся смотреть, куда иду, — говорит Фенстерматчер вновь.
Что вообще происходит? Тара совершенно точно не произнесла ни слова, так какого хрена Фенстерматчер ей отвечает, да ещё и так впопад?
— Ты читаешь мои мысли? — спрашивает она, наконец, продолжая держаться за чужую шею, на всякий случай, чтобы не сбежал, если что.
— Нет, только твои желания. Я чувствую их, но они на меня не действуют. На меня не действует гипноз, Тара. Я не знаю, вообще и было ли так всегда, или это побочки от ядов, но сейчас не действует.
— А, — тупо тянет Тара. Она побесится попозже. Определённо побесится, потому что какого, блядь, хера, но не сейчас. Потом, всё потом. — Почему мы тогда всё ещё здесь?
— Потому что ты не даёшь мне встать.
— А по-моему всё вполне стоит…
— Сука-блядь, — рычит Макс и поднимается с дивана. — Никакой вай-фай этого не стоит. К тебе или ко мне? — спрашивает он у Жуковски.
— Упаси боже, — фыркает тот. — Пошли в женский корпус, ты, говорят, можешь подкинуть до нужного окна.
— Могу. Короче, обе комнаты свободны, — бросает Макс, уходя. — Пользуйтесь любой, только, пожалуйста, не здесь. Это отвратительно, вот честно.
Тара думает, что Макси-плакси путает слова «прекрасный» и «отвратительный». Она обвивает шею Фенстерматчера руками, а талию — ногами, и, повиснув на нём, как коала, говорит:
— Поехали! Но если ты планируешь опять свои эти массажи, то…
— Ну, зачем массажи? — хмыкает Фенстерматчер, перехватывая её удобнее и поднимаясь на ноги. И, судя по всему, ему вообще не тяжело. — Массаж уже был. Я свою часть выполнил. Твоя очередь.
Тара кусает его за ухо. Херовый бартер, если так подумать. Буквально херовый, учитывая её предложения. Впрочем, её устраивает.
11.
— У тебя правда в голове сейчас играет «Let’s get physical»? — спрашивает Фенстерматчер, ненадолго оторвавшись от губ Тары, чтобы, видимо, позадавать глупые вопросы.