— Если бы я был нормальным человеком, у меня уже пару раз был бы из-за тебя инсульт.
— Ладно, никаких шуток про Коула, — примирительно произносит Тара.
— Никакого командного тона.
— Нет, ну почему же, иногда очень даже заходит…
— Иди уже… куда там нам вообще надо идти?
Тара и сама без понятия, куда им нужно идти, но быстро находит взглядом Макса, на уши которого плотно присел Жуковски. Неоновой вывески на лице Макса с надписью «помогите» вроде бы не наблюдается, хотя счастливым он тоже не выглядит. Тара решает, что им туда.
Они с Фенстерматчером садятся на надувной матрас напротив новоиспечённых лучших друзей, но на таком расстоянии разговора полностью не слышно из-за громкой музыки — так, лишь обрывки фраз. Пока что-то не слишком весёлая вечеринка, если совсем уж честно. Хотя кому-то вполне себе весело. Тара лениво наблюдает, как толпа девчонок и парочка парней плещутся в бассейне и весело хохочут, и думает, что сюда бы коктейль какой-нибудь, непременно розовый, в цвет футболки Непрошибакалоса, и вот тогда бы жизнь удалась.
— Космополитен? — раздаётся вдруг над ухом, и не пойми откуда взявшийся Коул протягивает Таре бокал с чем-то розовым.
— С-спасибо, — мычит она в ответ удивлённо. Вот это проницательность.
Коул её благодарностей даже не дослушивает, а просто исчезает и вновь материализуется на танцполе. Странно. Впрочем, пофиг, мало ли, что пришло в его лохматую голову.
— Сделаем сэлфи? — спрашивает Тара у Фенстерматчера, не сильно рассчитывая на успех. В комнате он себя сфотографировать не дал, что крайне глупо. Почему розовые толстовки — норм, а футболка с Поночкой ему не зашла?
— Да, давай, — покорно отвечает Фенстерматчер.
Тара, счастливо улыбнувшись, выуживает из кармана телефон, а потом, обняв Николаса со спины, вертится и так, и эдак, пытаясь поместить в кадр всё стратегически важное: и их самих, и чтобы футболка была видна, и коктейличик этот гейский. Увлёкшись, она целует Фенстерматчера в щёку, потом в губы и делает стопятсот одинаковых фотографий, пока есть такая возможность, ведь её бойфренд не то чтобы фанат сэлфи.
— Улыбнись, — просит она, в очередной раз повернув телефон под новым углом. — Ты вечно как на похоронах. Покажи мне свою красивую улыбку, Никки.
И Фенстерматчер улыбается. Ему так идёт, что у Тары дух захватывает. Атмосферу портит лишь насупившийся рядом Макс, которому Жуковски успел уже рассказать всю свою жизнь. Судя по несчастным взглядам, которые Макси-плакси бросает в сторону танцующей с подружками Ватанабэ, раздосадован он даже не милующейся поблизости парочкой, а тем, что не может так же.
«Ну и дурак», — думает Тара.
Сам себя накрутил, а теперь страдает. Наверняка, как и любой девушке, Ватанабэ были бы приятны и внимание, и забота. Хочешь, чтобы она расцвела — не нужно ходить с таким выражением лица! Чтобы получить нежность, надо сначала дать нежность. Впрочем, с «дать нежность» у Тары, возможно, не самые здоровые ассоциации. Она невольно вспоминает, как недавно поцеловала Фенстерматчера в лодыжку, и тот превратился из Неубивакалоса в желе, да ещё и в то, которое забыли на солнце. Поплыл, короче.
Макс вдруг резко поднимается на ноги и решительно шагает в сторону танцпола.
— Эй, ты куда, друг! — кричит ему вслед Жуковски, но тот, словно не замечая ничего вокруг, целенаправленно движется к Ватанабэ.
Подойдя к своей-а-может-уже-нет девушке, Макс поднимает её на руки и несёт куда-то по направлению к импровизированному бару. Усаживает на высокий стул, а затем опускается перед нею на колени.
— Он собирается делать ей предложение? — спрашивает Фенстерматчер каким-то заторможенным голосом, будто на слоумо, но Таре пока не до этого, ведь у неё тот же вопрос.
— Не похоже на предложение, — ошарашенно говорит она, глядя, как её лучший друг снимает с Ватанабэ кеды, ласково проводит рукой по икре вверх-вниз, а затем стягивает с неё ещё и носки, чтобы… — О господи, — бормочет Тара в ужасе.
…чтобы начать облизывать пальцы её ног, один за другим, медленно и со вкусом.
Что, чёрт возьми, происходит? Тара, чувствуя, что что-то не так, бросает взгляд на Фенстерматчера, но взгляд у него, мягко говоря, расфокусирован. Он, похоже, не просто под внушением, а под настоящим тотальным контролем.
И это пиздец.
И что теперь делать?
— Макси! Браво, молодец! Так держать, друг! — вопит Жуковски так воодушевлённо и радостно, будто Макс сейчас не ноги своей подруги облизывает на глазах у всего честного народа, а заработал решающее очко в каком-нибудь волейбольном матче.
Тара окончательно теряется, дёргает Фенстерматчера за рукав, пытаясь привести того в чувство, но он стоит словно обдолбанный и практически не реагирует.