— Я чего дёргаюсь!? — негодует Тара. — Ты знаешь, сколько ты вообще провалялся тут трупом?! Я чуть с ума не сошла за эту неделю. Неделю, Николас! Неделю! Это на семь дней дольше, чем следовало. Я думала, что ты умер окончательно, что, блин, всё финиш! Как… как вообще можно так с людьми поступать, чудовище!
— Насколько я помню, ты меня убила, — резонно замечает Фенстерматчер. — Попить есть?
Тара, надувшись, молча встаёт с кровати, берёт кружку и идёт к кулеру в коридор.
— На, утопись, — говорит она, вернувшись. — И прости… я перестаралась тогда.
— Есть хочу, — говорит Фенстерматчер, вылакалав всю воду и, видимо, простив.
— Не вставай, сейчас что-нибудь принесу. Или тебе надоело уже лежать и хочешь пройтись?
— Пройтись не хочу, хочу массаж.
— За массаж особая цена, — улыбается Тара впервые искренне за целую неделю. — Не я это придумала, ты такую валюту ввёл.
— Запиши на мой счёт.
— Я не делаю массажи в кредит.
— У меня челюсть пока клинит, в твоих интересах подождать.
— Ладно. Так с чего начать, с еды или массажа?
— Еда.
Тара выходит из палаты в коридор, чтобы добыть чего-нибудь съедобного, но по пути заходит в туалет и ревёт там почти десять минут. Её сила трётся где-то рядом, и, кажется, сочувственно ласкается. Обещает, что теперь всё позади, и вместе они справятся. Тара ей верит.
*** Тара наивно считала, что с возвращением Неубивакалоса в мир живых всё непременно должно наладиться, но ничего не налаживается. Она не может объяснить, что не так, но что-то не в порядке. Сломано или расшатано, стоит не на своём месте — хрен пойми. Однако ощущение, что привычный мир может развалиться в любой момент, с ней постоянно. Это нервирует и утомляет.
— Ты какая-то другая, — констатирует Фенстерматчер, когда наконец, полностью восстановившись, возвращается из медкорпуса в свою комнату.
— Да, волосы чуть короче подстригла, — отзывается Тара, — не нравится?
— Нравится, но я не об этом.
Конечно, он не об этом. И, естественно, съехать с темы не выйдет. И если раньше Тара думала, будто Фенстерматчер просто не улавливает её тонких манёвров, то теперь знает наверняка — всё он улавливает, просто отступать не намерен.
— Ты стала слишком спокойной и… нежной, — продолжает озвучивать свои заметки юного натуралиста самый упрямый человек в мире. — Меня это пугает.
— Могу отпинать тебя ногами, — пожимает плечами Тара. — Не знаю, как ещё с тобой можно пожёстче…
— Ты больше не сможешь мне навредить. Не нужно относиться ко мне так, будто я в любой момент могу рассыпаться. Я даже силу твою больше не чувствую. Совсем. И это как-то… непривычно.
Да, это они уже выяснили. Непрошибакалос вернул себе некогда утерянное звание. Теперь он полностью неуязвим к любого вида гипнозу. Как ни странно, Тара слегка расстроилась. Её сила — тоже. Она до сих пор без конца клубится вокруг Фенстерматчера, в надежде присвоить его себе, но бьётся об него, как капли дождя по стеклу — без толку.
— В этом ведь и был смысл, — отвечает Тара тускло. — Теперь у нас с тобой по-нормальному. Или что? Боишься, что больше не сможешь удовлетворять меня так искусно? Не переживай, научишься со временем.
— Пф, будто тебе много надо, — фыркает Фенстерматчер. — Но с внушением было, конечно… необычно. Никогда не пробовал наркотиков, но, кажется, примерно так это и ощущается. И всё же дело в чём-то другом. Может, сама скажешь или мне продолжать угадывать?
Было бы что угадывать. Тара не знает, что с ней не так, что вот прицепился? Может, она просто устала держать свою ненормальную силу в узде. У неё даже выспаться не выходит, потому что вдруг во сне сила решит жить своей жизнью и Тара проснётся на руинах академии. Или вообще всего мира. А что? Она не в курсе, как далеко сила может зайти, если приспустить вожжи.
— Да отвянь ты от него! — рычит Тара, когда сила предпринимает очередную попытку облизать Фенстерматчера. — Сиди смирно, задолбала!
— А вот это мне не нравится больше всего, — вздыхает Фенстерматчер. — Твоя сила — это не какой-то отдельный организм, а всего лишь часть тебя, как руки или ноги. Возможно, дело именно в этом: ты словно пытаешься переложить ответственность за свои желания на кого-то другого. Но вы не отдельно друг от друга. Это всё ты. И ты прекрасна, перестань в этом сомневаться.
Тара корчит недовольную мину и даже отворачивается. Фенстерматчер просто не понимает, не чувствует того же. У него всё работает гармонично, слаженно. Он изначально цельный и не бракованный. А Тару будто на китайском заводе собрали, да ещё и из второсортных деталек.
— Когда я был маленьким, — продолжает Фенстерматчер, — у моей мамы была очень красивая ваза, она её сильно любила. Эта ваза досталась ей от бабушки, а бабушке от её бабушки, а той от…