— Шестой эскадрон! Ура-а-а!
— Урра! — неистово кричали станичники, ещё не поняв как следует, в чём дело, но поняв одно: пришло спасение, пришла жизнь!
Они кидались на конвойных и отбирали винтовки.
Двери, ставни и окна правления подались под напором хлынувших оттуда станичников.
Кто-то радостно крикнул, узнав Семёна:
— Будённый!
И этот крик был подхвачен и понёсся по всей станице.
— Будённый! — орали прыгавшие в одних подштанниках из окон и убегавшие через сады, точно полоумные, офицеры.
— Будённый! — кричали солдаты, кидая оружие. Им слышался топот тысяч копыт, рёв тысяч голосов, кричавших «ура».
Успевший сбежать хорунжий Герасимов докладывал белогвардейскому генералу Гнилорыбову:
— Этот Будённый прекрасно вооружён. У него целых шесть эскадронов. Мы понесли потери убитыми, ранеными и пленными. Всё наше оружие досталось Будённому.
А к Семёну шли партизаны. Просили принять их в отряд. Так зарождалась Первая Конная армия…
КОНЬ ИСПАНЕЦ
Это было ещё в царской армии.
На германском фронте под местечком Бжезины Семён Будённый лихой атакой отбил у противника обоз, забрал в плен солдат, офицеров.
Начальник Будённого вахмистр Хестанов перед каждой атакой «заболевал» — он был трусом. Георгиевские кресты получили, однако, оба.
Перешли на турецкий фронт. В полку появился норовистый конь, по кличке Испанец. Сам эскадронный командир Крым-Шамхалов, лучший в полку наездник, обуздать Испанца не смог. А Семён Будённый Испанца объездил.
Теперь Хестанов не знал ни минуты покоя. Ему чудилось, что Будённый хочет занять его место…
Лагерь сторожили высокие горы. На дне ущелья шумела и пенилась горная речка.
Зов трубы поднимал драгун с коек. В горах эхо повторяло сигнал. Драгуны бежали к речке, умывались ледяной водой и шли на занятия.
Иногда вместо стрельб и ружейных приёмов вахмистр обучал драгун пению.
— От песни, — говорил Хестанов, — за версту лихостью должно нести. Уразумели?
— Так точно, — отвечали драгуны.
— От русской песни турок штаны должон потерять. Уразумели?
— Так точно, уразумели, господин вахмистр!
— Запевай! Фронтовую!
Запевала начинал:
— Всем петь! Ну! — командовал вахмистр, и все драгуны подхватывали:
И снова затягивал запевала:
— Всем петь. Ну! — приказывал вахмистр.
И все пели:
В это утро Хестанов проснулся в плохом настроении. Накануне он выпил лишнего, и надо было опохмелиться. Денег не было и негде было достать. Он приказал Будённому доучить с драгунами фронтовую песню, а сам напился чаю и пошёл на коновязь.
Дневалил по коновязи тихий солдат Кузьменко.
Хестанов вспомнил, что вчера просил у Кузьменко денег на табак и тот сказал, что у него денег нет.
Кони мирно жевали овёс. Только Испанец, повернув голову к вахмистру, сердито на него покосился.
Вахмистр отскочил:
— Чего глазищи вылупил, чёрт испанский? — Он споткнулся и чуть было не упал. — Накидали всякой дряни на дороге! — выругался он. И заорал на дневального: — Ты нарочно мне под ноги накидал всякой дряни?
— Никак нет, господин вахмистр, — испуганно ответил Кузьменко. — Как можно нарочно…
— Ах, не нарочно? Не нарочно? Не нарочно? — Усики вахмистра поднялись как стрелки. — Я тебе покажу!
И, размахнувшись, Хестанов ударил Кузьменко.
Тот закрыл руками лицо и заплакал.
Это ещё больше распалило Хестанова, и он ударил дневального со всей силы.
Вдруг Испанец заржал. С опаской от него отшатнувшись, Хестанов ушёл с коновязи.
Драгуны лихо чеканили:
Кузьменко вбежал в палатку и упал на койку ничком. Все услышали, как он плачет.
Будённый оборвал песню, подошёл к драгуну, тронул за плечо:
— Кто тебя, Кузьменко? Говори, не бойся.