Бо провел рукой по волосам:
– Может, я и хочу, чтобы мои картины ужасали тебя. Но ты их только критикуешь.
– Я просто хочу понять тебя, Бо.
– Здесь нечего понимать, – отрезал он и пошел прочь.
Медленно тянулись дни. Поскольку Бо не выказывал желания посетить заводскую контору, Селия продолжала управлять плантацией. Ей доставляло удовольствие, что она справляется со сложными бухгалтерскими книгами, руководит рабочими, планирует урожай, вкладывает часть прибыли от завода в коммерческие предприятия, как и другие плантаторы. Она с головой погрузилась в работу, и это отвлекало ее от тяжелых мыслей. Множество обязанностей не оставляло ей времени думать о Романе…
Начался сезон бурь, и Маунтен Вью, расположенный на открытом склоне горы, был доступен всем ветрам. С веранды пришлось убрать циновки, потому что ветер безжалостно трепал их. Селия отправила рабочих залатать все дыры в стенах завода и в пристройках.
Однажды к ним неожиданно явились Кузино. Рурк хотел обсудить с Бо финансовые вопросы. Они предполагали остаться на ночь, а утром вернуться в Хана.
Селия, заметив их лошадей из окна заводской конторы, вышла поздороваться.
– Бо ушел куда-то на этюды. – Рурк Кузино нахмурился:
– Я думал, Бо в конторе. Значит, он передал дела вам? – Он явно считал, что Селия не может справиться с такой работой.
– Я управляю конторой, – сказала Селия, – и у нас высокие прибыли, – гордо добавила она.
В тот вечер Селия надела к обеду нарядное голубое шелковое платье с вырезом каре и рядами маленьких черных ленточек. Укладывая волосы модными завитками и размышляя, украсить ли их ниткой жемчуга или бархатной лентой, Селия вдруг подумала о Бо. Будет ли муж любезен с нежданными гостями?
По мере выздоровления Бо становился все капризнее. Он спорил с Тиной, насмехался над Гаттерас, был язвителен с Селией. К ее облегчению, Бо пока не пытался наладить с ней интимные отношения и доказать, что он мужчина. И Селия была благодарна ему за это. Иметь дело с мужем-импотентом? Нет, Селия знала, что не сможет заниматься с ним любовью, потому что ее сердце принадлежало Роману.
Но понимал ли это Бо? Догадывался ли о ее чувствах к человеку, который спас ему жизнь? Подозревал ли о том, что произошло той ночью на кушетке в библиотеке? Это беспокоило Селию.
Мелани Кузино взяла кусок жареного цыпленка, приготовленного Джен Лин, новым кантонским поваром, которого Гаттерас выписала из Гонолулу. Молодая жена плантатора без умолку болтала о проблемах, связанных со слугами, и о скуке, царящей в Хана.
– А когда вы приедете нас навестить? Вы ведь давно обещали.
– О, здесь накопилось так много дел за время болезни Бо, – ответила Селия.
Они договорились сказать гостям, будто у него был приступ тропической малярии, надеясь, что до Кузино не дошли местные сплетни.
– Много дел! О да, в эти дни Селия взяла на себя всю мужскую работу и не хочет надолго бросать ее. Поэтому ей некогда наносить визиты в дальний конец острова, – заметил Бо.
Селия вспыхнула, опасаясь, как бы Кузино не догадались о том, что в их семье нелады.
– Я с удовольствием навещу вас, как только позволят дела на плантации.
– Уверен, ты можешь отправиться в гости немедленно, – возразил Бо. – Неужели ты считаешь, что Маунтен Вью без тебя не обойдется? Может, ты думаешь, что твоя маленькая контора развалится от первого же порыва ветра «кона», если тебя не будет рядом?
Мелани попыталась примирить их:
– Я рада буду принять вас обоих. Кстати, о путешествиях. Я рассказывала вам о своей новой лошади? Это гнедая кобыла, арабская полукровка. О, она исключительно красива и совсем не похожа на тощих гавайских кляч.
Разговор перешел на нейтральные темы, и Бо теперь молчал, хотя и был раздражен.
Позже, когда Кузино ушли в свою комнату, Бо и Селия сидели в своей общей спальне. Бо беспокойно мерил комнату шагами. Ветер бился о ставни.
– Дела плантации! – насмешливо воскликнул он. – Ты считаешь себя незаменимой, да? Маленькая школьная учительница, которая приехала сюда, чтобы выйти замуж за моего отца, а вместо этого вышла за меня! О, да ты ни черта не понимаешь в сахаре!
Селия расстегивала перламутровые пуговицы на платье.
– Приехав сюда, я не знала ничего о производстве сахара, но теперь мне известно достаточно. Мне нравится управлять Маунтен Вью, и единственное, чего бы мне хотелось, – чтобы тебе это тоже нравилось.
Бо помрачнел и уселся на постель:
– Селия, я ненавижу Маунтен Вью! О, вообще-то я рад, что владею плантацией, принадлежавшей отцу. Но я ненавижу работу в этой маленькой конторе, и всегда ненавидел.
– Тогда чего же ты хочешь, Бо?
Бо долго смотрел на нее. Его глаза потемнели. Селия едва узнавала мужа.
– Я хочу… покоя, – наконец вымолвил он.
– Покоя! Но, Бо…
Она взглянула на мужа, удивленная его словами. И это говорит человек, рисующий такие экспрессивные картины! Это он-то хочет покоя и мира?!
– А может, я ничего не хочу, – хмуро добавил он некоторое время спустя. – Да, возможно, и так. Пустота, нежные, красивые сны ни о чем.
«Опиумные мечты, – вдруг подумала Селия. – Вот о чем говорит Бо».
– Бо, по-моему, тебе надо бы проконсультироваться с Романом? Надеюсь, он еще не уехал в Вену и даст тебе лекарство…
При упоминании Романа Бо побледнел. В его глазах вспыхнула ненависть. А что если это ей только показалось? Бо поднялся и направился к двери.
– Лекарства, которое могло бы мне помочь, не существует, Селия. Что касается Романа… – Он выдержал долгую паузу.
– Да?
– Пусть он катится к черту. И ты тоже. Мне бы хотелось посмотреть, как вы оба варитесь в кипящей смоле, а черти подбрасывают уголь в огонь!
Селию поразила его злоба. Но не успела она ответить, как Бо, хлопнув дверью, вышел из комнаты и отправился в свои апартаменты.
Селия задула лампу, легла в постель, но никак не могла заснуть и лежала, уставившись в потолок. Бо ненавидит ее и Романа за ту пытку, которой они его подвергли. Он говорил про ад, но разве сам не прошел через него? Разве: его не заставили вынести то, что не под силу человеку?
Бо отказывался управлять Маунтен Вью и вместе с тем злился:, что это делает Селия, ибо она заняла его место. А теперь Бо говорит, будто хочет покоя. Что он имел в виду, если не опиум? Пахнущий цветами дым забвения? Муж не принимал мир таким, как он есть, не мог преодолеть свою ненависть и обиды, поэтому хотел погрузиться в видения.
Ветер усиливался, вселяя в Селию тревогу. Наконец, измученная этими звуками и своими тяжелыми думами, она поднялась и оделась.
– Ты не можешь заснуть, Селия? – Гаттерас сидела за письмом у туалетного столика. В теплом свете масляной лампы ее немолодое загорелое лицо, казалось, излучало силу.
– Не могу. Слишком много забот, – ответила Селия.
– Каких?
– В основном с Бо, тетя Гаттерас. Я боюсь за него. – Гаттерас вытерла перо мягкой тряпочкой и отложила письмо, встревоженно взглянув на племянницу:
– Не хочу тебя волновать, дорогая, но, может, стоит подумать о возвращении в Гонолулу? – Селия не ожидала услышать это от Гаттерас. Неужели тетя решила отказаться от кругосветного путешествия, собрать вещи и уехать? – Я говорю серьезно. Возможно, прибыв сюда, мы совершили ошибку. И безусловно, тебе не стоило выходить за Бо, теперь я это понимаю. Он богат, ты стала хозяйкой процветающей плантации, но тебе приходится самой управлять ею, и он тебя за это ненавидит так же, как и за то, что ты спасла ему жизнь. И, боюсь, Селия, – продолжала Гаттерас, – Бо хочет снова принимать наркотики. А может, уже и начал.
Сердце Селии сжалось. Слова Гаттерас подтвердили ее худшие предположения. Ветер стал ураганным. Плохо закрепленные ставни бились о стену, и казалось, будто кто-то просится в дом. Селия облизнула губы: