– Авось не приживётся в бурю, как-нибудь перегодуем, – вздохнула подружка.
– Долго порожняя не погуляешь. Центр яйца мечет – что икру, да ещё с Земли подвозят.
– Как же ты меня устала! Охота? Иди, первая подставляйся!
– Это наша доля, – убеждённо сказала Три-Два, обняв и сладко лизнув соседку. Они взгрустнули и принялись с подвыванием петь бесконечную:
Никто меня не любит, никто не приголубит
Пойду я на помойку, наемся червячков
Они такие разные, зелёные и красные
Наемся и помру – а знаешь, почему?
Никто меня не любит, никто не приголубит…
– Ты что делал на Земле? – не унималась Три-Семь.
– Работал на плотине. В районе Сибирских Увалов, у верховья Надыма.
– Ух ты! А зачем?
– Чтобы остановить море. Оно наступает на равнину.
– Я слышала, – отпихнув лизунью, важно объявила всезнайка Три-Пять, – потоп устроили сириане. Вот сволочи!
– Сургут, ты видел сириан?
– Их никто не видел. – Робот закрыл приборный блок. – Слезайте, я буду проверять мотор.
Сигнал госпожи уже пару минут бился в его антенны, но робот решил игнорировать вызов, пока не покончит с делом. Вряд ли у неё что-то срочное.
Хозяйка быстро привыкла, что в питомнике есть безотказный работник с группой подчинённых киберов, которым можно поручить любое дело. Она крупно сэкономила на персонале, согласившись испытывать в хозяйстве брянский робо-комплект для строительства, охраны и ремонта.
– Ну пожа-а-алуйста, тут так удо-о-обно!
– Брысь.
Сгоняя овечек с движка, он вёл диалог по радио.
Так и есть, очередная чепуха. Детка Сто Пять ушла гулять и позабыла про обед. Сургут прикинул, кто из его служак может пойти в розыск. Жаль, с ними нет надёжной связи. Разве что завыть?
Он просчитал, какая мощность звука понадобится, чтобы покрыть питомник от околицы до околицы. Слишком громко, это беспорядок. «Не режим, – скажет хозяйка. – Роботы ревут средь бела дня, как скалозубы ночью. Ягнята пугаются». И напишет рекламацию на БМЗ.
– Ладно, сидите. Я должен уйти по делу. Вас отсюда вожатая стащит.
– Ты что – в уборную? – спросив, Три-Два закатилась от хохота. – Овцы, слыхали – он пошёл в сортир! во, веселуха!
– Да чхать мне на вожачку, – вопила вслед Три-Пять. – Я сама большая!
Оставшись совсем без надзора, они завели хозяйкину любимую:
Ах, дело не шутка, ведь наша малютка,
Бо-пип, потеряла овечек!
Пускай попасутся – и сами вернутся,
И хвостики с ними, конечно!
Потом им на глаза попал служака, и они состязались – кто попадёт в него плевком. В глубине души они считали, что киберы – колёсные, гусеничные и с ножками, – не железки, а какие-то необычайные звери, которые пьют электричество и едят смазку.
* * *
Работа в таёжных условиях дала Сургуту большой опыт ориентирования на пересечённой местности. По сравнению с Тюменским краем здешние пологие холмы с их убогой растительностью были всё равно, что гладь высохшего соляного озера. Любой пешеход виден до горизонта.
Он оцифровал все примятости трав, вычислил след и прямиком вышел на блужавую овечку, спрятавшуюся в гуще перистых стеблей.
– Сто Пятая? – спросил он, больше для порядка. На шее бирка с номером 105 и символом питомника.
Загорелое существо в шортах медленно, нехотя встало, стряхнуло соринки с колен и живота. Сургут убедился, что обнаружил именно Сто Пятую: спереди на левой голени – молочно-белое пятно в виде разомкнутого кольца, сильно выделявшееся на коже. Более щуплая, чем ярки, она только начала приобретать девичьи формы.
– Я тебе не овца без имени, – бросила детишка, исподлобья глядя на латника цвета хаки. Желтовато-коричневые глаза её смотрели настороженно. Чтобы занять бесполезные руки, она стала тихонько теребить свою косу, свисавшую с бритой головы до ключицы.
– Как же тебя следует называть? – осведомился робот. Овцам разрешается самим выбирать имя, но в документы его вносят с первым ягнёнком или при поступлении на службу.
– Найда. Потому что меня нашли.
– Сведения другие. Тебя произвела здешняя матка, Скинни Гук.