Он подчинял её. Не тантрой, другими приёмами, едва прикасаясь кончиками пальцев к тонким волоскам, растущим на коже. Почему-то ей стало спокойно. Волны его ласки делали её лёгкой, почти невесомой.
«Смотри-ка, умелец» – Она подобралась, усилием воли смиряя нарастающий порыв. Чтоб не завестись, она обычно представляла себе старческое ухо, поросшее седой шерстью. Фу, фу, фу! Вот, отпустило.
Сосредоточилась на кулоне, висевшем у него на шее.
– Классный ягнёнок.
– Это Агнец. Его называют Амон, Овен или Ариес…
– У нас тоже есть Ариес. Он из баранов, двойственный. А вы… верите в новую веру?
– Новую? – Сероглазый блондин удивился. – Она очень старая.
«Цыц, нельзя!» – одёрнула она себя. Несёт куда-то в сторону… Слишком отвлеклась, чтоб не поддаться клиенту. При ускоренном обслуживании нельзя трогать религию, семью, погоду и политику. Время уходит впустую.
Она переступила чуть в сторонку; неяркий мягкий свет выгодно обрисовал её формы. «Смотри на меня. Целуй меня. Бери меня в руки. Ну, поехали!»
Потянулась к нему, предлагая губы – как цветок навстречу солнцу.
– У тебя шикарная кожа…
– Вы очень симпатичный. Милый.
Стандартные слова рождались на устах обоих сами по себе. Обязательные заклинания, которые должны произнести мужчина с женщиной, оставшись наедине.
Время, время. График поджимает. Очередной язык во рту, с ним надо поиграть. Очередные лапы обминают тело. Какая тишина! Только два дыхания и шорох простыней. Она обняла его ногами, не разрывая поцелуя.
Странный солоноватый вкус во рту.
Регулируй себя, владей ситуацией, веди и будь ведомой. Не отвлекайся. Не желай. Технично. Ты – безмятежная гладь воды. Стань-им, будь-им, забудь-себя, дыши-как-он, гляди-как-он, будь-с-ним-одним, его-губами, его-руками. его-глазами, гляди-на-себя, вдыхай-себя, вкус-твой, дух-твой, ты-он, ты-он.
Да. Так. Вместе. Ввысь.
Маятник остановился.
Время?
Счёт минут строг, как у пилотов, отмеряющих секунды. Она уложилась, прокатила гостя и позволила себе понежиться. А кто потакает себе, потом кается. Возникает ощущение нехватки, словно ты неполная.
– Спасибо. Я доволен. А ты?
Ну, так овец не спрашивают! Овцы здесь не затем, чтобы кайф ловить. «Вы – источник наслаждения, – учил китайский гуру. – Те, кто вас пьёт, захотят похвал. Хвалите, не задумываясь! Льстите щедро. Топору безразличны дрова, но он горд своей остротою и блеском».
– Я улетала. Прямо в небо.
Он оделся с проворством и грацией ящерицы.
– Я приду. Жди.
У мужиков нет никакой психологии, одни инстинкты и ветер в башке. Куда их потянет, на что клюнет? То свищут и в упор тебя не видят, то сюсюкают, как нянечки в ягнятнике, то рыкнут: «Ты, безрогая!» И вдруг такое ляпнут на прощание, что не знаешь, куда деться. Сиди, гадай – зачем он так сказал? на что намекал? что подразумевал? Явится, не явится?
– Меня зовут Гер Эллестингер.
На всю ночь! В люксе!
После скромных почасовых «номеров», трёхместной жилой каютки – люкс! Простор – хоть кругами бегай, ковры, занавески, душ для тебя одной и ванна на двоих.
Надо блеснуть тантрой.
«Собственно, чего я трепыхаюсь? С товарищем Ся, с господином Гуптой жила и дольше. Ся даже говорил со мной, вопросы задавал. А этот что может? Беседовать не горазд. Швед бессловесный… Инженер. Рот солёный, как от крови… Глаза будто камни в перстне».
Вкус его поцелуев отозвался памятью на языке, запах волос защекотал ноздри, эхом послышался голос без слов, похожий на музыку. Рома волновалась. Это замечали.
– Тук-тук, проснись! Ты долго будешь мыться? Кожу сдерёшь.
– А три котлеты – поперёк не встанут? Прощай, талия!
– Рома, ты влюбилась?
– Не в кого. Слишком их много, разгребать не успеваешь. Маха, уступи Райта на раз. Он большой слоник, троим хватит. Кто со мной в долю?
– От как! А я с кем останусь?
– Ясно, с котом. Бармаглот тебя любит. Так вылизывает! Держите меня семеро…
– Пф! – оскорбилась Маха этаким напоминанием. – Он меня достал котом! Где эту тварь сыскал?