– Что, он особенный кот? – тихо спросила Джи.
– Натаскан на женские ноги, – ответила Рома зловеще.
– И мужские уши!
– Кто босиком, на тех он рвётся с поводка.
– Грузило – девять кил в зверюге, – делилась Рома с Джи. – Смесь сибирца с персом.
– С перцем!
– Вникай сюда, – придвинулась Чик. – Сперва кот лижет себе подхвостницу, потом Райт целуется с котом, а Маха с Райтом. Сплошная гигиена.
– Не надо ля-ля! – возопила Маха. – Он его чистит, как своё авто, и кормит БАДами. Райт – американ, у них мания на чистоту и дезинфекцию. Кстати, овцы, новинка приехала. С транспорта вышел некий вьет, при нём жена вьетка и тонна свежих БАДов на все случаи. По слухам, будет жить на От-Иньяне…
– Хочешь мою котлету? – Рома поняла, что обжорством от волнения не спасёшься, и решила стравить излишек Джи. Пусть подружка толстеет!
– Конечно, лапочка! – Гугуай накинулась коршуном, перегнулась через стол и сгребла себе две уцелевшие котлеты. Джи лишь печально облизнулась.
– Эй, ненасытная!
– Не бзы, у меня отличное пищеварение.
– Дайте ей кто-нибудь ложкой по лбу.
– Если вьет с женой, к нам не покажется.
– Отгадай, кто такая – жрёт, как прорва, на «Гу» начинается, на «ай» кончается?
Джи заинтересовалась Бармаглотом:
– А этот кот красивый? Я бы его сняла. Обожаю котиков.
– Быстро, Джи! Телефон с тобой? Щёлкни Гу – чёрный пожиратель, сцена в зоопарке. Во лопает!..
– Какие у него БАДы? Для кожи есть?
– Лава, ты вчера спала с навигатором. Он что-нибудь сказал про метеорный рой?
– Да. Я спала. Мне снился сон. Этот астролог…
– Астронавигатор.
– Ну да, лунатик. Хоть бы разбудил. Чуть не прозевала следующий вызов.
– Деев и Макартур запретили истребкам рыскать вдоль роя. Вроде, пока не пройдёт серия транспортов. Кое-кто просился на свободный поиск… А георазведчики пошли!
– Им что, они гражданские, внештатники.
Маха, близкая к пилотам крыла Макартура, со знанием дела поясняла:
– Георазведчики на катерах, их мало. Чтоб найти приз, надо выпускать оба крыла, все двести машин, и прочёсывать решетом. Плюс тряхнуть телеметристов, пусть дают сплошное наблюдение. Никто на это не пойдёт! Почешут языки, и всё заглохнет. Оборонке денег жалко.
– Приз очень ценный? – недоумевала Джи, обращаясь к Роме. – Возвращается раз в семь лет? Девки сказали…
– Не слушай ты их! Это выдумки. Просто рябь на экране, которая движется. Всем молодым, кто сюда поступает, втирают про рой, приз, сто миллионов премии и прочее. Такая же брехня, как матка дрейферов.
«Ромка не в духе. Надо напроситься к лётчикам Макартура на вечеринку, – решила Джи про себя. – Они-то больше знают».
– Сходи. – Рома словно мысли уловила. – Тебя отдадут Бармаглоту на съедение.
– Кончай запугивать. Ты там была, и ничего, вернулась.
– Меня он боится.
– Тебя-а?.. с чего?
– Секрет. Когда он целится на ноги, я думаю одну мысль; тут коту облом.
– Ага, что дашь ему пинка.
– Ни фига подобного. Я думаю про луну. Круглая, белая луна, будто лицо. И опаньки, кот отвалил.
– Попробую.
Ма позвала Рому для разговора, стала ей что-то внушать. Рома кивала, стреляя в стороны глазами, будто чего-нибудь ждала или остерегалась.
Джи представляла себе, как надо думать о луне, чтобы остановить Бармаглота. Или лучше смириться с котом?.. Щекотка – это пикантно.
Ясно, зачем американы мучают Маху! Им нравится, что сильная овца робеет перед маленьким зверьком и молит не отдавать её коту, а потом верещит словно детка.
Внезапно Джи открылось нечто удивительное – ведь там, где родилась Рома, НЕТ ЛУНЫ. А у Иньяна нет спутников, кроме базы и других железок. Тем более круглых, белых и похожих на лицо.
* * *
Товарищ У, преподававший дао любви, и госпожа Лю, которая вела физкультуру, твердили одно: «Не показывайте свои страсти. Храните их при себе. Владейте искусством лицедейства. Когда вы откроете истинные чувства, это должно быть ново, искренне и трогательно для любимого. На службе и с любимым вы должны быть строго разными».
Высокий и жёсткий как сухое дерево, товарищ У мог растаять в море обожания, которым его окружали ученицы. Он же оставался несгибаем, твёрд и прям.
«Тело – конь. Ты – всадник. Кто кем управляет?»
– Моего коня понесло, – пожаловалась Рома Геру, втайне радуясь безудержной свободе. Стена условности исчезла. Стало проще, она перешла на «ты».