Мёртвое тело в скорлупе скафандра плавно поплыло вверх. Сотерель следил за подъёмом – груз мог зацепиться, запутаться в шлангах. Этого допустить нельзя.
«В каком-то смысле парню повезло. Смерть быстрая, и есть что хоронить. Будь экспедиция совсем пиратской, так бы и остался в склепе. Новый житель города Льоут…»
Сотерель заглянул в чёрное неровное отверстие, так неожиданно открывшееся в кладке. С краёв туда беззвучно текли ил и песок.
«Тихо, как в могиле». Таких слов надо избегать, они сбываются.
– Бригадир?
– Я продолжу работу.
Помощников он не ждал. Больше никто не сунется, опасно. Да и делиться ни с кем не хотелось.
Притопнул по краю провала, держась за натянутый фал. Вроде бы прочно.
– Давайте отсосы. Там метра три свободного пространства. Ставьте стрелу подвески по центру. Правей… ещё чуть… Стоп. Пошёл вниз. Медленно.
Внизу струилась тьма. Луч таял в клубах ила. Сотерель парил над рыхлой грудой, из которой выступали обвалившиеся каменные блоки и рукояти перфоратора.
Подземелье. Натуральный склеп!
– Стоп. Стравить фал.
Он буквально кожей ощущал, что треснувший потолок грозит обвалом. Каждый шаг мог стать тем колебанием, которое обрушит камни. Хотя… Сотерель поднял взгляд и прожектор. Потолок был пробит в самом тонком месте, между рёбрами сходящихся дугообразных сводов.
– Я в помещении. Здесь ничего нет. Пол сложен из крупных плит, окружённых мелкими. Даю картинку…
– Сотерель, определитесь по компасу. – В наушниках возник голос Аафье. Похоже, гибель наёмного акванавта её совершенно не тронула. – У восточной стены плита с гербом в виде собачьей головы. Поднимите её.
Пришлось вернуться к груде и взять перфоратор. Затем – подтащить шланги отсоса.
Надгробная плита была неподъёмно тяжёлой. Сотерель расшатал её, потом заклинил рубящее жало и поддел им плиту, как ломом. Когда плита перекосилась, приоткрыв мрачную яму, настал черёд тросов. Обвязал ими плиту, соединил стяжки и поволок каменную пластину прочь от могилы.
Включив сервопривод скафандра на максимум и выдвинув зацепы из подошв, он тащил что было сил. Его собственные мышцы натянулись, словно тросы, а скрежещущая плита еле двигалась. Сотерель обливался пОтом в шлеме, сопел с натугой и тревожно следил за датчиком – запас дыхательной смеси в ранце уменьшался.
«Если бы этот скот не кокнул шлем об камень, он бы здорово мне пригодился!»
Открылась яма. За сотни лет здесь всё смоклось в сплошную вязкую массу. Фильтр отсоса то и дело забивался рыхлыми комьями, хрупкими кусками ржавчины… или костей? Попался бурый череп без нижней челюсти – мягкий, как папье-маше.
«Кто же тут лежит?.. а, теперь неважно».
Клешня нащупала что-то вроде крышки котелка, облепленное чёрным илом. Сотерель когтями соскрёб вековые наслоения.
В свете прожектора зеркально засиял бело-жёлтый металл.
– Госпожа, готовьте деньги. Объект у меня в руках. Прелесть. Как новенький.
– Закрепите его понадёжнее, – твёрдо скомандовала Аафье. – Немедля возвращайтесь в танк. Будьте осторожны.
Покойника уже протащили сквозь шлюз и убрали с глаз долой. Сотерель ждал, пока вода в камере сменится воздухом, и можно будет вылезти из скафандра.
Как ни странно, его встречало мало людей. Обычно в бандах «чёрных археологов» все имеют право потрогать трофей, но здесь экипаж словно попрятался. У шлюза стояли Аафье, её Пёс и здоровый нехолощёный баран, настоящий атлет.
Высокомерие и власть – вот что всегда читалось на лице Аафье, однако сейчас оно выражало плохо скрытое волнение и… печаль. Казалось, она вот-вот заплачет.
Не лучше выглядел и смелый Пёс Господень. Его бледность под коридорными лампами смотрелась, как смертная белизна раненого человека. Этот дерзкий малый поник, посеревшие губы его приоткрылись, а глаза почти не мигали.
– Дайте сюда, – потребовала Аафье, выхватывая металлический диск из рук Сотереля. Повернув его вогнутой стороной к лицу, она всмотрелась в зеркальную гладь.
– То самое? – шепнул Пёс.
– На, гляди.
– Нет. – Отшатнувшись в испуге, Пёс прижался к стене.
– Я приказываю, – процедила Аафье, держа зеркало гладью к Псу. – Ну? Открой глаза, трус!
Сотерель неслышно, по-кошачьи отступил к двери шлюза.
Он плохо понимал, что происходит, но жизненный опыт велел держаться в стороне. Глупо стоять посреди чужой разборки. Пусть грызутся; посторонних это не касается. Осталось получить деньги… и не дать себя облапошить. Если госпожа Аафье решит схитрить, можно пойти на резкость. Тогда ей ни Пёс, ни баран не помогут.