– Короче, испытали. Оружие работает отлично. Сургут ведёт – не придерёшься. Ну, вы ещё с ним обкатаетесь… Готовься писать отчёт по бою.
– Капитан, я не предполагал, что события так развернутся. Похоже, мы застигли сирианина врасплох. Как вообще возможно, чтобы десантник вплотную подошёл к планете? Это чрезвычайное происшествие!
– Даже больше. Они словно знали, что тут пусто, никто их не заметит – поэтому шли так спокойно, не включая поле. Не могу отделаться от впечатления…
Помолчав, Влад прибавил:
– Никто не ждал нашего вылета. Мы пошли вне графика. И что видим? Три эскадрильи шарят далеко от базы, все следят за астероидным поясом, а сириане внаглую заходят на посадку. Тут что-то не так. Похоже, отчёт будет длинный; сразу печатай копию в Особый отдел.
«Бог любит нас, – сокрушённо подумал Вальтер. – Что ни вылет, то бой; что ни бой, то скандал!»
* * *
Западная Фрисландия, 1282 год
Ветер с моря гонит редкие облачка, колышет флаги, гирлянды цветов и красный балдахин над алтарём. Денёк свежий, даже прохладный. Голубой небосвод словно покрыт пеленой, солнце приобрело цвет яичного желтка.
Крест на шпиле кафедрального собора сияет тёмным золотом, торжественно и скорбно. Над празднично наряженной толпой – штандарты приходов, затянутые в знак печали чёрной тканью.
Место для «жаровни» и помоста выбрано красивое: это площадь у монастыря кларисок. В моё отсутствие тут возвели приют для шлюх, порвавших с промыслом.
Ложи заняты самыми блестящими людьми. Здесь наместник графа Голландского с супругой, рыцари округи Энса, их жёны, магистраты, приходские попы, а также наши boni viri , «добропорядочные мужи» – купцы и цеховые мастера.
Само собою, я в центре внимания. Я привёз новости изо всех стран – от Палестины до Бургундии, Пфальца и Гельдерна. Поклоны, объятия, радушные приветствия и приглашения, различные житейские беседы.
– Искренне завидую вам, мессер. Совсем недавно вы ходили по Святой Земле, знавшей поступь Спасителя. Вы погружались в воды иорданские. Блаженный край, избранный небесами!..
– Кто там правит, в Каире?
– По-арапски град зовётся Аль-Кахир. А сюзерен Египта – мамлюкский султан, Ал-Малик ал-Мансур Сайф ад-Дин Калаун.
– Вот так имя, как у самого сатаны! Что, могучий арап?
– Кажется, он из тюрков, вроде монгола. Мамлюки – пёстрый люд; среди них славяне, черкесы, курды, даже загадочный, неведомый народ – мор-два.
– Преудивительно, сколько народов произошло от Адама!
– Сегодня попируем у епископа. Расскажешь всё, что видел!
– Для этого надобна неделя или две.
– Не откажи в любезности погостить у меня, дружище. Будет охота, затем устроим бал. Я позову Шолле с дочками. Видишь, как расцвела старшенькая? Настоящая розочка…
– В этом году урожай добрый – овёс сам-три, пшеница сам-пять. А по твоём отъезде выдалась такая непогода, что нельзя было сеять озимые. Голодный год случился, даже падаль жрали. Немало людишек примёрло.
Что это?.. Небо из голубого делается серым. У солнца алый отенок. Ветер усиливается… Пришло время жатвы, наточен серп Костлявого Жнеца. Неужели никто не замечает?
Вовремя отслужена траурная месса! От века не было подобного богослужения, когда епарх, сам того не ведая, молит о вечном покое для себя и для всех на многие мили вокруг. Обретём ли просимое?.. Знать бы, о чём просить! Ибо покой и вечность – вещи разные.
– Затеял мост строить, вызвал мастеров. Они намекают: надо непорочную девицу в основание зарыть, а то стоять не будет. Чисто язычники!.. Чем этих ведьм впустую палить, выдал бы мне монах ту, белобрысую. Она мала; поди, невинная. За два парижских ливра и фунтов тридцать свечей в придачу. Для матушки-церкви ничего не жаль.
– Так ведьма же! Мост переломится.
– Менее чем за три ливра не отдаст.
– Ого! Я на них лучше быка куплю, каменщиков кормить.
– Его Преосвященство быстро мессу отслужил, а этот сухарь что-то заболтался с проповедью. Ещё, гляди, приговор будет читать до вечера.
Доминиканец вошёл в раж и бичевал ересь во всю мочь: