– Откуда знаешь?
– От дедушки.
– Я смотрю, он всюду бывал!
– Да, и в Хошимине, и в Ханое. Он же профессор, историк культуры! Изучал рукописи, древние памятники… Даже в подводном аппарате опускался.
– Расскажи о нём. Он лекции читает?
– Да, но…
– Привези в записи. Умного человека интересно послушать, если тема не узко научная. Я после училища понял, что упустил много важного. Пора навёрстывать.
– Я спрошу. Если разрешит… – Вальтер замялся. – Не знаю, уместны ли на От-Иньяне его взгляды.
– Что, очень неформатные?
– Мы воюем, а он – пацифист. Гуманист и антиглобалист. Вряд ли ты его поймёшь.
– Скорей я тебя не пойму. С чего ты по его стопам не двинул? Нырял бы в затонувшие цивилизации. Там, на дне, много чего – Петербург, Шанхай, Калькутта… Вся история до кризиса, чумы и сириан.
– О, я хотел стать гуманитарием. Я готовился. Но – переломный возраст, эти нападения из космоса, жестокости… Во мне взыграли Blut und Boden, кровь и почва. Зольдат, воевать, Землю защищать! Дедушка был потрясён моим выбором. Когда я пришёл в форме курсанта, он совершенно расстроился, произошло отчуждение. Впрочем, он до сих пор надеется, что я вернусь из военщины в науку.
По ту сторону стены звонко засмеялись в десять голосов. Влад сдвинул брови.
– Ещё меньше я понимаю этих, из Дайвьета. Как можно жить, будто сардины в банке, и при этом веселиться? У нас парень с девчонкой сразу ищут, куда от стариков уехать, а эти уплотняются и уплотняются.
– Общинное мышление! Они должны чувствовать плечо товарища, чтобы не умереть от одиночества.
– Я вспоминаю Алима… – сквозь зубы сознался Влад.
– Я тоже! – горячо поддержал Вальтер, и оба загрустили об утрате лейтенанта Салдана. Парень хоть был из чумной Еврозоны, но уже усвоил все основы индивидуализма и другим жить не мешал.
– Можно составить официальный запрос в коммунально-эксплуатационную службу, – с сомнением предложил Хонка.
– Дохлый номер. Они ответят: «Всё проплачено, законно и разрешено».
– Там есть твой соотечественник, Рудаков. Пусть поможет, как русский русскому.
– Поможет, держи карман шире! Легче дрейфер прошибить, чем Рудакова. У него всё по инструкции, словно у немцев.
Вальтеру сравнение не понравилось. Он полагал, что русские чаще решают проблемы по-казацки: «Была не была!» А тут в лице Рудакова такой строгий фатерланд…
– Или напустить на них пожарных?
– Ну, это не по-мужски. Последнее дело – пожарных науськивать! Сам знаешь, как они приходят – с порога видят сто нарушений, сразу штраф, отрежут провода и лампы снимут, а вместо простыней прикажут постелить асбест.
– Да, верно, камрад!
– Остаётся пропадать.
– И ты смиришься? – не поверил Вальтер.
– Иногда надо смиряться. Для разнообразия. Когда прёшь напролом, устаёшь. Сядь и пойми, что та глыба, которую лбом не своротишь, послана тебе для смирения. Так учила моя бабушка.
– Прежде ты о ней не вспоминал.
– Значит, пора; не всё ж тебе дедулей козырять. Она была простая женщина, из всего делала выводы на основе своей веры. Скажем, если бог дал тебе место на свете, чужим там делать нечего, а если они всё-таки лезут, у тебя есть голова, руки и дрын в руках.
– В нашем случае оружие неприемлемо, – рассудил Вальтер, тщательно смирившись. – Руки тоже, даже если чешутся. Остаётся голова… Вот, слушай! Надо чем-нибудь убедить Рудакова. Найти аргументы в пользу выселения вьетов. С цифрами, фактами… Измерить площадь жилья и сравнить с нормативами.
– Я тебе заранее скажу, какую резолюцию наложит Деев. В духе – русский ко всему привычен, в тумбочке поместится, а на войне как на войне, нечего роскошь разводить. Ещё вьетов в пример поставит – равняйтесь на них, они стопочкой спят.
– Между прочим, в западных лучах всё обстоит иначе!
– Удивляюсь, как ты смело к нам вселился. Знал ведь, что здесь с уютом негусто.
– Мой дедушка…
– Мать моя, опять он! У старика длинные руки – он тобой с Земли руководит.
– …учился в Москве. Два года слушал курс в историко-архивном институте. Он вас всегда превозносил. «Милый Вальтер, – говорил он, – если хочешь стойко переносить любые тяготы и лишения, довольствоваться малым, презирать излишества, но при том верить в истину и возвыситься духовно – поживи с русскими. Изнеженная Европа не даст тебе и сотой доли того стоицизма, каким обладают наши братья-славяне». Я последовал его совету, – скромно закруглил Вальтер патетическую цитату.
– Однако! – поразился Влад. – Пожалуй, пацифизм я ему прощу. С гуманизмом погожу.