– Мрак. Представить невозможно!
– Если согласишься съездить со мной в Дрезден…
– Подумаю. У меня зародились сомнения. И насчёт Локса – где он? Мы стояли вместе, а на фото – ты, я и франкон.
– Полагаю, Локса стёрли фотошопом. Это наводит на мысли о том, пограничник ли он… Ох. Голова! Как это лечить? Водка кончилась…
– Экстракт фу ты.
– О, гениально! Пойду приму. Надеюсь, в новой обстановке Шон не откажет нам в поставках БАДов.
– Куда он денется?.. Они что, уже слиняли?
– Поразительно прыткий народ. Эвакуировались без следа.
– Ты тоже плевался у зеркала. Что же тебя повесткой не поздравили?
– Всё впереди. Я западный; должно быть, проходит согласование по инстанциям.
– Похоже, письмом дело не ограничится. На ваших лучах любят выбалтывать всё, что можно и нельзя. Скоро Сеть заквохчет: «Ракитин – монстр, садист, фашист, сморкается на лестнице и харкает в углы»!
Сеть заквохтать не успела – зато вызов к Дееву пришёл, как следовало ожидать.
По пути в кабинет генерал-майора Влад напоролся на упитанного Рудакова из коммунально-эксплуатационной службы, чьи чувства напрасно надеялся расшевелить Вальтер.
– Что же ты мне устроил, Ракитин? Пришлось вьетов в красный уголок переселять!
– Ты лучше спроси, как нам с ними жилось, как спалось и как потом в бой леталось.
– Сон не по моей части; этим врачи занимаются.
– Ага, Jedem das Seine – «Каждому своё», как скажет мой ведомый. Тебе – портянки, врачам – склянки, а нам – сириане. И равная оплата за равный труд, так?!
– Ну, вечно ты заводишься, Ракитин!..
Рудаков понял, что Сокол сейчас ещё что-нибудь скажет или сделает, поэтому бочком-бочком поспешил удалиться.
* * *
Деев в ожидании виновного слушал чарующие песни политпсихолога; тот радужно разъяснял, что все конфликты Сокола – вовсе не конфликты, а благоприятные симптомы:
– Я думаю – это успехи смехотерапии и здорового секса!
Генерал-майор сопел, на его лысине проступали красные жилки, а затем он дал волю командирскому рыку:
– Нишкни, слизень! Из-за тебя Троица в разнос пошла! развалил самое боевое звено! Под столом твоё место!
Пока политпсихолог давился невысказанными словами, Дееву предстал подтянутый, удалой Ракитин. Генерал жестом отослал опального спеца и впился взором в командира Троицы.
– Вот как. Он на меня глядит – и ни в одном глазу ни грамма совести. Прикажешь зачитать твои проступки или сам их назовёшь?
– Никаких проступков нет, товарищ генерал-майор!
– Ах, никаких! В оргии он отличился, дебош он устроил, вьета выпер из блока с особой жестокостью – и никаких?
– Разрешите доложить по пунктам, товарищ генерал-майор?
– Вали; я только твоей версии не слышал. Интересно, как соврёшь.
– На оргию я угодил по приглашению.
– Наверно, знали, кого звали.
– Возможно, это была глупая шутка с их стороны. Во всяком случае, честь русского офицера я не запятнал. Относительно дебоша – такого оргмероприятия не затевалось. Просто мужская вечеринка по поводу…
– Рёв слышали на всём луче.
– Дрянная изоляция. Давно пора сменить. Вьетам никто слова не сказал.
– Просто на дверь указал.
– Ни боже мой.
– А почему женщин до мест общего пользования не допускали? Форменное издевательство.
– Они протиснуться смущались. Очень тесно. И раньше-то очередь выстраивалась, а когда столько пива…
– У зеркала плевался.
– Товарищ генерал-майор, да неужели вы всерьёз…
– Будешь всерьёз, когда союзники рапортуют, где и что мой офицер наделал! Но главное – вот. – Деев выложил перед собой бумагу. – Ознакомься и вникни.
Влад принялся вникать.
В документе особисты Макартура утверждали, что «текст, порочащий основные принципы военной службы и оскорбляющий священные для граждан Земли понятия» вброшен в помойку Живой Сети с Востока, предположительно – Владом Ракитиным. Якобы они расследовали вброс путём психолингвистического и структурного анализа, и тот анализ указал на Влада. В связи с чем астро-коммодор Макартур предлагал генерал-майору Дееву провести допрос капитана Ракитина на полиграфе, именуемом также «детектором лжи», и таким образом выяснить истину для целевого наложения взыскания.