Сухие губы тронула слабая улыбка, и Мелькор, превозмогая страх, отправился вперед.
…И снова звезды. Но они уже гораздо меньше, будто дальше. Шум. Странный шум и приятный, пропитывающий насквозь запах. Мелькор лежал на земле и глубоко вдыхал аромат морских волн, перекатывающих у берега мелкую гальку.
Над головой у него теперь сияла та самая бездна, в глубинах которой он блуждал, пытаясь вырваться из плена своей боли. Чертоги Безвременья остались где-то там, наверху, за пределами Пустоты, однако изгнанник не чувствовал себя сверженным и угнетенным. К нему вдруг пришло осознание невероятной свободы и легкости, которая, точно окрыляя, давала надежду на будущее. Крылья… У него ведь есть крылья…
«Только здесь они, наверное, мне не понадобятся», — подумал он, укрываясь своим черным плащом — лоскутом Небытия, того единственного, что ему удалось захватить с собой из мира валар, мира его Отца. Он напряг руки, сгреб в кулак мокрый песок, стараясь ощутить каждый камушек, каждую песчинку своим обнаженным телом. Холод пронизывал насквозь, но Мелькору не хотелось покидать этот берег, омываемый холодными волнами океана, где тонули далекие теперь звезды…
Этот мир, неведомый и новый, манил своим очарованием. Творение Илуватара предстало перед изгнанником во всей своей красе. Каждый из учеников Великого вложил часть своей силы в этот удивительный край, и только ему, Мелькору, не нашлось здесь места, только он один не вложил сюда ничего прекрасного, что мог бы сотворить. В мыслях у него яркими всполохами рождались миллиарды идей, удивительных, немного странных… Но Отец не позволил. И Сулимо не позволил. Мелькор вздохнул с сожалением, от мысли, что в этом мире он всего лишь гость — такой же, как Дети Илуватара, что проснутся вскоре и будут населять эти края, отступнику было горько и тяжело.
Но нужно было идти вперед, исследовать этот мир, возникший перед ним непостижимой и прекрасной загадкой. Бросив последний взгляд на сияющие звезды, Мелькор через силу поднялся на ноги и отправился прочь от берега, туда, где темнели гигантские кроны деревьев — детей Йаванны.
Но все оказалось не так просто. Эти края будто бы не спешили раскрыть ему свои объятия.
«Нужно идти вперед. Нужно стать частью этого мира, научиться жить здесь», — подумал Мелькор, пробираясь сквозь лесные дебри. Деревья словно ополчились против него, встав между Мелькором и Ардой неприступной стеной. Он блуждал по бездорожью, то и дело натыкаясь на колючие кусты и гибкие ветви, которые не упускали возможности хлестнуть его по лицу. Даже звезды, какое-то время освещающие путь, пропали, скрытые зеленым куполом могучих деревьев. Мелькор уже бежал, не разбирая пути, его снова охватил тот панический ужас, что был с ним во время скитаний по Пустоте. Холод, тишина и непроглядная тьма. Осталось только одно желание — выбраться отсюда, поскорее вновь увидеть звездный свет… Мелькор чувствовал себя щепкой, которую кидало из стороны в сторону какими-то невидимыми силами, которые ему не дано было понять.
«Варда, если ты слышишь меня…», — она была единственной, кто мог внять его мольбам, кто не отвернулся бы, но валар не следили за Ардой. Их духа не ощущалось здесь. Этот мир был пуст и чист, не известен даже самим его создателям.
Внезапно земля ушла из-под ног, она будто кончилась, и Мелькор, в потьмах рухнув вниз, скатился по крутому склону.
Острые камни и земля сменились крупной галькой и песком.
Он с трудом приоткрыл глаза, чувствуя, как по лицу стекает что-то теплое, соленое на вкус. Наверное, тогда он впервые осознал, что такое кровь, живая, человеческая. И тогда понял, кто он, что он теперь. Слишком долго он находился в телесном облике. Только сейчас он понял, почему валар не хотели связывать себя формой, они развоплощались, чтобы их не коснулись телесные слабости, чтобы быть дальше от холода, страха и смерти.
Каждое движение отзывалось сильной болью, и, устав бороться с ней, Мелькор глубоко вдохнул и позволил себе заснуть. Он хотел бы, чтобы кто-то оказался рядом, но никто не мог помочь изгнаннику. В этом мире он был один.
========== Часть 3. Дети ==========
«Мелькор, ответь мне», — голос, чистый и ясный, звучал будто бы из глубин Вселенной, но Мелькору не хотелось его слушать, не хотелось отвечать.
«Мелькор! Ты не можешь умереть, довольно!», — уже более требовательно произнес он.
«Уходи…», — прошептал изгнанник, — «Я не нужен ему. Он бросил меня на произвол судьбы, которую не собирается вершить. Я хочу исчезнуть. Раствориться в Пустоте…».
«Сейчас ты не в Пустоте. Я тебе приказываю немедленно собраться с силами. Ты был послан сюда не случайно. Ты хотел творить, так твори!», — почти грозно сказал голос.
«Он снова накажет меня, наш Великий Отец»…
«Он не твой отец», — грустно произнес голос, — «Он твой бог. Но он любит тебя. Все равно любит. Он послал тебя сюда, чтобы испытать, и ты справишься с этим испытанием!».
«Что мне делать?», — слабым голосом спросил Мелькор, открывая глаза.
«Проснись», — шепнули ему звезды, и в их сиянии он увидел свет ее глаз.
«Варда…»…
«Проснись!»
Мелькор с трудом открыл глаза, щурясь от яркого звездного света, бликами играющего на глади океана. Он огляделся, пытаясь понять, где находится.
— Хочешь, я помогу тебе?
Голос. Чужой. Другой. Мелькор замер, пытаясь понять, откуда он доносится и кому принадлежит. Он постарался подняться, но падение с обрыва дало о себе знать. Он со стоном рухнул на землю, сгребая руками мокрый песок.
«Хочешь, я помогу тебе?», — речь его была непонятной, существо говорило на чужом языке, не так, как говорили с ним его братья валар, и Мелькор слышал это. Но каким-то неведомым образом он будто чувствовал, что именно говорит незнакомец.
— Да, — дрожащим голосом ответил вала, и существо протянуло ему руку, бледную и узкую.
Стараясь не терять равновесие, Мелькор поднялся и оглядел незнакомца: высокий, бледнокожий, с волосами, длинными и черными, как самые отдаленные уголки Пустоты без звезд и светил… Лицо его, такое же белое, аккуратное, словно выточенное из прибрежной гальки, было удивленным и немного печальным, а глаза… Мелькор всмотрелся в эти полностью черные глаза, смотрящие пристально и внимательно, будто старались увидеть насквозь.
— Кто ты? — изумленно спросил вала, разглядывая чужака и находя в нем еще больше невероятного и невиданного — тонкие очерченные губы, немного заостренные уши и голос… Четкий и ясный, но приглушенный, точно незнакомец боялся говорить громко.
— Я… Я не знаю, — ответил он немного смущенно. — Мы пробудились на берегу и осознали свое существование. Мы не знаем, кто мы, быть может, ты скажешь нам?
— Мы? Есть и другие, такие, как ты?
Незнакомец оглянулся. Они сидели на берегу, изумленные, растерянные, но все как один — прекрасные и величественные. Так должны были выглядеть Дети Илуватара, но… Мелькор помнил Его замысел — совсем иным был облик Перворожденных, что должны были пробудиться на берегах Куивиэнена.
— Кто же вы? — тихо спросил Мелькор. — Как вы очутились здесь?
Их лица, прекрасные и утонченные, никак не могли принадлежать этому миру. Они все точно пришли из Благословенного края вместе с ним… Вместе с ним.
Мелькор вгляделся в их черные глаза, глубокие, как сама вселенная, и увидел там бездну Пустоты, где ярким огнем горела путеводная звезда… Та, что привела Мелькора в Арду. Он провел пальцем по лицу, где навек остались алые шрамы, и увидел, что едва заметные линии пересекают лица этого народа. Его народа.
Мелькор пошатнулся и в ужасе оглядел свои творения.
— Что я наделал? Прости меня, Отец, — тихо шептал он, закрывая лицо руками.