И вновь в разумах валар пробудилось волнение — любопытство, недовольство, гнев… Они так мало пробыли в Арде, а потому сложно было разобрать им волны, что затапливали каждый уголок сознания. Не под силу им было в этом теле отличить сострадание от злости и недовольства, печаль — от радости.
— Его судьбу решать не нам. Усните, и пусть сон ваш будет вечным, пусть ваше Негасимое пламя вернется в лоно Вселенной и станет ее частью, что освещает этот мир, — произнес Тулкас. — Хватит, Аулэ. Время пришло.
В это мгновение он взмахнул мечом, и тот, запылав ярким пламенем — холодным, не дающим ни тепла, ни света, один за другим возвращал творения Пустоты обратно в Ничто.
Они уходили без страха, покорно растворялись в огне, добровольно отдавали жизнь за своего Отца, а позади с грохотом и клубами пыли рушилась крепость из черного камня. Могучий молот Аулэ разбивал стены Утумно словно горный хрусталь.
— Не-ет!
Мелькор упал на колени. Он хотел броситься к ним, спасти, помочь и защитить, но волшебные оковы крепко связывали пленника, и с каждой его попыткой выбраться, сжимались еще сильнее.
Стоял сильный гул — точно сама Арда скорбела по этой потере. Вокруг вместе с каменной крошкой носилась золотая пыль. Она оседала на лицах валар и самого Мелькора, обращаясь в мелкие капли алой крови.
В последний раз взмахнул Тулкас мечом, и маленький город, скрытый в тени Утумно, объяло пламенем — холодным и вспепоглощающим, с громким треском рухнула наземь последняя башня Утумно. Мелькор успел лишь бросить последний, затуманенный слезами взгляд на полыхающие руины, а потом все растворилось во Тьме — Изгнанник вновь возвращался домой сквозь бескрайние пучины ледяной Пустоты. И эхом в голове звучали слова брата, брошенные напоследок:
— Вот оно, Мелькор — твое Негасимое пламя.
========== Глава 10. Заточение ==========
Они вновь стояли рядом и, как тогда, смотрели на него: одни — с нескрываемой злобой, другие — с любопытством, а кто-то — и с состраданием. Светлые валар, так жестоко уничтожившие целый народ, снова собрались на суд. Но на этот раз Мелькору было все равно. Он не собирался молить о прощении и клясться в верности Изначальному. Шум голосов и яркий свет сводили с ума, боль потери не заглушали даже раны от цепей.
Валар спорили, что-то обсуждали, но их голоса доносились точно из-за запертой двери, откуда-то издалека. Мелькор безучастно смотрел вдаль, даже не пытаясь освободиться или заговорить с ними. Ему хотелось только одного — исчезнуть. Забыться.
— Что же ты, ничего не скажешь в свое оправдание? — спросил Тулкас громоподобным голосом, заговорил так, что все вокруг невольно вздрогнули.
И тут он заговорил. И на удивление многих голос его был ясным и звонким, будто бы не пленником пришел он в Небесный чертог. Мелькор, старший сын Илуватара окинул взглядом собравшихся.
— Я не стану искать себе оправданий, потому что нет моей вины перед вами. Я не сделал ничего. А вы? Что можете сказать вы?
Среди валар пронесся возмущенный ропот.
— Посмотрите, вы, те, кто зовет себя воинами света! — вдруг громко сказал Мелькор. — Посмотрите, вы все в крови, но кровь не ваша, это кровь детей, убитых вами за ваше праведное дело! И ради чего вы уничтожили тех, кто не желал вам зла, кто почитал и любил вас? Ради справедливости? Мести? Или чьей-то зависти?
Два брата, ставшие врагами, смотрели друг на друга в наступившей тишине.
Валар молчали, не в силах ответить. Тулкас хмурился сильнее всех, сжимая остаток цепи, которой пленил сильнейшего из всех детей Илуватара.
— Во имя какого добра ты, Сулимо, убивал детей? — с презрением бросил Мелькор. — Почему не сразился со мной, ведь только меня ты видишь своим соперником.
— Ты бросаешь мне вызов? — грозно спросил Манве.
— Теперь — да. Осмелишься ли ты принять его? Или твой меч снова дрогнет над моей головой? Что же ты молчишь?
— Я не стану убивать тебя, Мелькор. Мне это не по силам, не я давал жизнь, не мне и отнимать ее.
— Тогда зачем… — в мгновение ока Мелькор очутился рядом с братом и точно возвысился над ним, приведя в ужас остальных валар. — Молю тебя, скажи, зачем ты уничтожил эльфов?
— Потому что это было неправильно, — с нескрываемой злобой ответил Манве. — Потому что им не было дано жить, а тебе не дано было творить.
И Мелькор вдруг отступил, сраженный такой прямотой и жестокостью, с которой были сказаны эти слова. Силы будто бы покинули его, уступив холодным волнам отчаяния и горя.
— Ты отправишься в Чертоги Мандоса, — холодно сказал Манве. — И если сознание твое не растворится в Ничто, быть может, однажды тебе будет позволено вернуться в наши ряды. Так сказал Изначальный.
«Ты одинок».
Голос пришел из небытия. Сначала он был едва различим среди симфонии звуков, приходящих из воспоминаний, терялся в сотнях других голосов. Но со временем он стал настойчивее, громче и требовательнее. Если раньше Мелькор не мог разобрать ни слова, то теперь этот вкрадчивый, тихий и ласковый голос стал постоянным гостем в его ночных метаниях. Он жил собственной жизнью, отделившись от снов и став частью реальности. Той реальности, которая существовала за Вратами Ночи. В Ничто.
«Ты сделал слишком много ошибок. Тебе нет прощения. Нет места ни в этом мире, ни в том».
«Уходи», — Мелькор стремился отстраниться от этих слов, что закрадывались в душу, оставляя в ней зияющие дыры. Но голос не исчезал. Напротив, он точно становился громче, заглушая разум.
«Я не знаю, что мне делать. Я хочу раствориться в Ничто, хочу исчезнуть вместе с моими воспоминаниями и моей болью», — отвечал он неведомому гостю.
«Ты лжешь, Мелькор…», — шептал голос в ответ. — «Ты уже давно решил, ты знаешь, чего ты хочешь, иначе ты бы не боролся с безумием и страхом… Только ты зря сопротивляешься, зря пытаешься отвергнуть то, что уже есть…».
— Нет… Уходи. Уходи, убирайся…
«Когда у тебя будет достаточно сил, ты перестанешь бороться…», — голос становился сильнее, а Мелькор чувствовал, что будто растворяется в нем. — «Подумай, Мелькор. Подумай о том, что они сделали с тобой… Разве Манве — старший сын Илуватара? Разве Манве наделен силой, которая уступает лишь силе Единого? Так почему ты позволил запереть тебя здесь, словно цепного пса?».
— Теперь это не имеет значения. Он мой брат, но он так же как и я подчиняется воле Всевышнего.
«Тогда вспомни, что твой брат сделал с теми, кого ты любил… Разве мог Великий сделать своего сына посланником смерти? Мог ли он приказать отправить в небытие жизни невинных детей? Он сделал это потому, что понял, что слабее тебя… Они могли бы жить, Мелькор».
— Не-ет!
Мелькор вздрогнул и проснулся от звука собственного голоса, пронзившего тишину, наполнявшую бесконечность. Он чувствовал, что лицо вновь намокло от слез, а сил стало еще меньше, чем прежде. Теперь он даже не мог развоплотиться, вновь принять облик бестелесного духа — так было бы проще коротать века заточения. Но тогда бы он быстро растворился в Пустоте, слившись с ее бесконечностью. И ни осталось бы ни чувств, ни воспоминаний — конец, который должен был стать началом. На это и надеялись валар, отправляя его, старшего сына Илуватара, в черную бездну. Однако они просчитались — Мелькор уже и не помнил, каково это — быть бестелесным духом, эфемерным воплощением Разума и Мысли. Нет, годы, проведенные в Арде научили его ценить возможность чувствовать, даже если порой это не приносило ничего, кроме страдания.
Такого никто из валар не мог предвидеть. И теперь Мелькор устало лежал на земле — по крайней мере, он думал, что это была земля, но ведь в Пустоте не существует ничего, кроме того, что ты сможешь придумать сам.
Мелькор тяжело дышал, изо всех сил стараясь отогнать наваждение. Он открыл глаза и к удивлению своему увидел рядом темную фигуру, которая, казалось, существовала и не существовала одновременно. Тень смотрела на него слепыми глазами, в которых собрался весь свет Эа.