«Держись, отец, потом выспишься. Эмиграция – не воскресная прогулка, это ясно».
Вскоре подошла их очередь. Служащие деловито внесли данные в компьютер и выдали им новенькие в серебристой обложке удостоверения репатриантов.
7
Толкая перед собой тележки с чемоданами и баулами Яков, Илья Зиновьевич и семенящая рядом с ним Ребекка двинулись к выходу. Роза Семёновна, увидев их, энергично замахала рукой.
– Рива, Ривочка, мы здесь, – закричала она и двинулась им навстречу.
За ней последовали Сергей Борисович и Гриша. Сёстры расцеловались со страстностью, присущей только женщинам. Яков обнялся с дядей и пожал руку Грише.
– Ну, как долетели? – суетилась добродушная и эмоциональная Роза Семёновна.
– Нормально, правда, перед полётом нужно было ещё проехать пол-Европы по железной дороге. Но это было приятное путешествие, – пошутил Илья Зиновьевич.
– Здесь так тепло, пальмы и луна такая роскошная! В Киеве по ночам уже холод собачий, – сказала Ребекка, с любопытством осматриваясь вокруг.
– Да, погода у нас сейчас хорошая, легко дышится. Но летом бывает очень жарко, хамсины и песок из пустынь, – поддержал тему Сергей Борисович. – Но мы ещё наговоримся вволю, а сейчас нужно грузить вещи и выбираться отсюда. Вам выдали талоны на бесплатный проезд до дома?
– Вот они у меня. – Илья достал из внутреннего кармана пиджака бумажник с документами.
– Хорошо, ждите здесь. Я договорюсь с таксистом. Мне нужно ехать с вами, а Роза и Гриша отправятся на нашей машине, – распорядился Сергей Борисович.
Светало. По обеим сторонам дороги виднелись аккуратные прямоугольники полей, соломенные брикеты лежали то тут, то там на сжатом пшеничном поле. Гряда холмов впереди ощетинилась лесом, равнинный пейзаж сменился гористым, и вскоре они уже мчались по дороге, петляющей среди поросших деревьями склонов. Мотор «Мерседеса» натужно ревел, одолевая подъём.
«Лене бы, наверное, понравилось», – подумал Яков, вспомнив о ней сейчас, в первые часы познания земли, куда привела его еврейская судьба. У него порой ещё ныло сердце, когда он мысленно возвращался в прошлое, где он любил и был любим. Он заставлял себя не думать о ней и винил себя за вынужденную жестокость, с которой собственноручно разрушил их искреннюю любовь.
– Красивая дорога! Правда, Серёжа? – заговорила взволнованная Ребекка.
– Да, очень живописно, но и к этому привыкаешь, – ответил Сергей Борисович и вздохнул с какой-то едва уловимой грустью.
– Случилось что-нибудь, Серёжа? – спросила она, почувствовав неладное.
– С Гришей проблемы, в Канаду уехать хочет, – вздохнул он. – Яша, поговори с ним, я не могу сладить. И всё у него в порядке, и работу хорошую нашёл, но неймётся ему.
– Хорошо, дядя Серёжа, я поговорю с ним, – сказал Яков, – хотя не уверен, что смогу дать ему разумный совет. Я ведь ещё не знаю страну, всего лишь сторонний наблюдатель. Мне нужно понять и почувствовать, что здесь происходит.
Он сидел сзади, с интересом посматривая по сторонам. Природа, одновременно волнующая и скромная, словно женщина, соблазняющая возлюбленного, распахивала перед ним свою прелестную наготу, и он с наслаждением и какой-то волнующей гордостью взирал на надвигающийся ему навстречу величественный ландшафт.
– Ты прав, Яша, – с горечью произнёс Сергей Борисович. – И всё же постарайся его переубедить.
– А что ему здесь не нравится? – спросил Яков.
– Ответить на твой вопрос однозначно невозможно. Не воспринимает он страну, чувствует себя в ней чужим.
– Ладно, попробую с ним разобраться, – сказал Яков.
В это время водитель такси, смуглый мужчина средних лет, стал что-то говорить Сергею Борисовичу. Он внимательно слушал, смотря на него и изредка кивая головой.
– Я сейчас переведу, что он мне рассказал, – Сергей повернулся к сидящим сзади. – Несколько лет назад на этом участке дороги произошёл такой случай. Араб из Восточного Иерусалима подошёл к шофёру автобуса из Тель-Авива и резко повернул руль. Автобус с пассажирами упал в пропасть, вот в эту, что справа.
– Он был сумасшедший? – спросил Илья Зиновьевич.
– Ма питъом1? Просто убийца, получивший приказ умереть во имя Аллаха, забрав как можно больше еврейских жизней, – горько усмехнулся Сергей Борисович. – У них такой национальный вид спорта.
– Но это же страшно. А ему не жалко себя? – присоединилась к разговору Ребекка Соломоновна.
– У них другая ментальность. Человеческая жизнь для них не имеет такой ценности, как для евреев. Они плодятся в неимоверных количествах, у них большие семьи, и теракты для них – отменное средство заработка. Семья, потерявшая отца или сына, получает пожизненно хорошие деньги от Организации освобождения Палестины, – объяснил Сергей.