– А как же, папа. Вот только что прилёг.
– Ну, ты конспиратор.
– Не хотелось вас с мамой волновать.
– Молодец, хороший мальчик, – сыронизировал Илья Зиновьевич. – Давай-ка мать, накрывай на стол. Выпьем, закусим. Это событие надо отпраздновать.
Он взглянул на немного смущённого сына и спросил:
– А как ты теперь на работу ходить будешь?
– Завтра позвоню секретарше отдела Хемде и возьму отпуск. Думаю, недели две хватит.
Илья Зиновьевич достал из бара бутылку добротного французского коньяка «Реми Мартен» и разлил его по гранёным хрустальным рюмочкам.
Утром Яков проснулся от не сильной, но вполне ощутимой боли. Родителей уже не было дома, они уходили на работу до семи, минут на пятнадцать раньше него. Обычно они будили его, но сегодня старались не шуметь и ушли, оставив его спящим и полагая не без основания, что и в этом случае сон – лучшее лекарство.
Яков осторожно, стараясь не травмировать рану, поднялся с кровати и направился в кухню, где на столе лежала оставленная мамой коробочка с анальгином. Он запил таблетку водой и взглянул на часы. Время приближалось к десяти, и уже пора было напомнить о себе. Он вошёл в гостиную, сел в кресло, поставил на колени телефонный аппарат и набрал номер секретаря отдела.
– Шалом, Хемда. Это Яков говорит.
– Яшенька, ты где? Почему не на работе? – прогремел в трубке насыщенный баритонами голос.
– У меня вчера была небольшая операция, и я хочу взять отпуск.
– Подробней, пожалуйста. Что за новости? – забеспокоилась Хемда.
– Я сделал обрезание, – после короткого раздумья выпалил Яков.
– Брит-милу? О-хо-хо, да ты герой, Яша. Вот не думала, что ты не обрезан.
– Хемделе, дорогая, если бы в Советском Союзе со мной сделали такое, родителей уволили бы с волчьим билетом.
– Да, да, я понимаю, – вздохнула она. – Ну, молодец, я горжусь тобой. Сколько дней тебе оформить?
– Дай-ка мне десять рабочих дней, – повеселел Яков.
– Договорились. Надеюсь, у Йосефа не будет возражений. Ему придётся сказать правду. Но больше никому.
– Спасибо, Хемда. С меня шоколадка, – сказал он и положил трубку.
За открытым окном разгорался ясный весенний день, с улицы доносился неугомонный птичий гам, прерываемый иногда шумом проезжающих машин.
9
После встречи с равом Шимоном прошла неделя, заполненная обычной жизнью вдовы. Рахель поднималась рано утром, будила Тамар, готовила ей еду, одевала и кормила Давида, а потом провожала дочь в детский сад. На обратном пути забредала в маленький живописный садик, где к тому времени уже собирались молодые и не очень молодые женщины с детьми и с колясками, потом заходила в супермаркет недалеко от дома. После обеда она вместе с Давидом забирала Тамар из детского сада, и они втроём направлялись на детскую площадку. Там Рахель встречалась со школьной подругой, первый муж которой погиб в секторе Газа во время первой интифады16. Общность судеб сблизила их ещё больше. У Эммы было трое детей, старшего она родила от погибшего мужа, а теперь носила под сердцем четвёртого ребёнка. Она была счастлива со вторым мужем, и это укрепляло в Рахели уверенность, что и у неё всё получится и у Тамар и Давида будет отец, который примет их и полюбит, как своих.
Вечером она нашла в сумочке визитную карточку, полученную от рава Шимона, и позвонила свахе. На следующее утро она с Давидом на руках вошла в её просторную квартиру. Хана оказалась миловидной женщиной средних лет с округлым ухоженным лицом и выразительными миндалевидными глазами. Её волосы, по тысячелетнему еврейскому обычаю, покрывал элегантный головной убор, сделанный из плотной блестящей ткани тёмно-синего цвета. Голубая блузка плотно прилегала к основанию шеи, а рукава заканчивались на запястьях, оставляя постороннему взгляду лишь красивые мягкие ладони и пальцы. На ней была одета длинная юбка, достигавшая тонких щиколоток, а на ногах – высокие синие чулки и пара чёрных лакированных туфель.
Рахель ещё вчера, разговаривая с ней по телефону, обратила внимание на особую доброту Ханы, а сегодня её первое впечатление пополнилось лицезрением неординарной женщины, кипучая деятельность которой диктовалась не столько выгодой, сколько искренним радушием и милосердием глубоко верующего человека.
– У тебя чудный мальчик, Рахель. Как его зовут? – спросила Хана.
– Давид, – ответила она, прижимая мальчонка к груди.
– Есть ещё дети?
– Дочь Тамар, ей пять лет.
Рахель смутилась. В голове мелькнула мысль, что наличие детей может стать существенным препятствием при поиске подходящей кандидатуры. Кому нужна вдова с двумя малолетними детьми?