Когда-то, в самом начале работы у дяди Энрике, Леонардо мечтал, что когда-нибудь он сам с друзьями сможет открыть автомастерскую по ремонту, которая станет самой лучшей в Мексике, прославит и даст возможность вылезти всем родным из нищеты и трущоб. Следуя своему кредо жизни, он ставил цель и шёл к ней методично, невзирая на трудности и препятствия на пути и обязательно её достигал. За четыре года работы ему удалось скопить приличную сумму, друзья поддержали его инициативу и с удовольствием влили в это предприятие свои небольшие, но честно заработанные трудом песо. Дядя- связями и деньгами, если возникнет такая необходимость, обещал помочь, так что вопрос об открытии своей первой собственной мастерской был решён.
Начало их совместного, по-настоящему взрослого, самостоятельного проекта ребята решили шумно и с размахом отметить на заднем дворе дома Лео. Были приглашены родители, бабушки, дедушки, друзья, двоюродные дяди и тёти, дальние родственники и соседи, в общем, собралось ни много ни мало, более тридцати человек.
Во дворе дома поставили огромного размера барбекю, на которой стали жарить вместе со стейками сосиски с бананами, томаты, «такосы[1]» и зелёный лук. Из напитков кроме текилы, был «мескаль[2]» и пиво, соседи принесли домашнее вино и кукурузные лепёшки, наверно, самые вкусные во всей Мексике.
По приглашению Энрике Лопеса прибыли «Мариачи» - уличные музыканты, одетые в народные костюмы «чарро» и огромные шляпы-сомбреро. И полилась из гитар, трубы и скрипки зажигательно-жгучая, карамельно-фруктовая, нежная и изысканная, как хорошая крепкая текила, латиноамериканская музыка. А потом под аккорды музыки все услышали чудесный голос девушки, как по волшебству появившаяся на импровизированной сцене из ниоткуда, высокая, стройная, смуглая, с чёрными распущенными длинными волосами. Она пела старинную мексиканскую притчу о любви и верности, о коварстве, зависти и предательстве, но Леонардо почти не слышал слов песни, он влюбился в этот нежный пронзительный голос, в эту обворожительную жгучую мексиканку.
«Что за чудное создание, надо обязательно с ней познакомится», - пронеслась молнией мысль у него в голове.
Веселясь, вся эта многочисленная шумная кампания, даже не подозревала, что это последние минуты, когда они могут радоваться, шутить, смеяться, да просто жить. К дому подъехали два больших чёрных автомобиля, это были люди «Нового Тихуанского картеля», они тихо, не спеша, вошли во двор, где ничего не подозревающие люди мирно ели, выпивали, пели и танцевали. Восемь человек вооружённых автоматическими винтовками и дробовиками, расположились так, что перекрыли вход и выход со двора.
- Здравствуйте, - обратился ко всем присутствующим на празднике полноватый мужчина сорока пяти лет в военном камуфляже и чёрных солнцезащитных очках.
- Что празднуем так весело? - Говорил он немного, не разборчиво из-за зажатой зубами огромной кубинской сигары.
Музыканты прекратили играть, гости были в смятении и заметно напуганы видом вооружённых людей.
- Что же ты, Энрике Лопес, нас не пригласил на свой праздник? Лео вопросительно посмотрел на своего дядю.
- А разве мы знакомы? - спросил Энрике.
- Думаю да, раз ты треплешься направо и налево с кем попало обо мне.
- О! Смотрю, кажется ты понял кто я?
- Позвольте представиться, меня зовут Салазар Арчивалдо Травина.
- Хочу внести ясность, - и обводя взглядом всех присутствующих, из кожаных ножен стал медленно извлекать длинный широкий нож «мачете». Подойдя к столу, он с силой воткнул нож в его центр.
- Чувствуете этот сладковатый запах в воздухе?
- Это страх, - медленно выговаривал он каждое слово.
- Хотя зачем все эти слова, - он на несколько секунд замолчал.
- Смотри, Энрике, и наслаждайся, эти люди погибли по вине твоего брата Хосе, ну и по твоей тоже.
С последними словами Салазар кивком отдал приказ и одновременно с двух сторон по отдыхавшим и безоружным людям начался шквальный огонь из всего огнестрельного оружия.
В той бойне погибло двадцать девять человек. Лео повезло, получив три пули, две в грудь навылет и одну в голову по касательной, потерял сознание и его приняли за мёртвого, это спасло ему жизнь. Он не видел, как добивали раненых, издевались над уже умершими, пытали и допрашивали его дядю.