— Но как это возможно?
— Твоя мысль, твоя воля, подчиняясь моей воле, более сильной, чем твоя, излучают вибрации на твои голосовые органы и отвечают мне без возможности уклониться от моих вопросов и приказов. Это твоя истинная мысль, твои самые сокровенные чувства изливаются из врат сознания, притягиваемые моей более сильной волей. Твой физический мозг не будет участвовать в этой работе… и поэтому ты забудешь всё, когда проснёшься, так как в нём не были зарегистрированы впечатления, которые я внушаю тебе в этот момент. Ты находишься, следовательно, в переходном состоянии духовной эмансипации, временном необычном состоянии, которое будет длиться столько, сколько определит моя воля… потому что человек, моя дорогая, является хранителем могущественных психических сил, с помощью которых он может исследовать непостижимую вселенную невидимых, невесомых вещей…
— Батюшка, ты мудрец. Возможно, даже святой.
— Теперь слушай, что я скажу… и я заклинаю тебя, во имя Всевышнего, повиноваться мне.
— Я повинуюсь тебе во имя Всевышнего.
— Я сострадаю тебе и не хочу и не должен позволить тебе так страдать в твоём человеческом состоянии. Я глубоко люблю тебя… и поэтому попытаюсь сделать всё возможное, чтобы облегчить твои страдания.
Вот перевод текста на русский язык:
— То, что я делаю сейчас, допустимо с научной точки зрения только в особых случаях и для облегчения страданий. Иногда сами духовные наставники используют такие методы во благо людей, чтобы смягчить их сильную боль: они привлекают их в невидимый мир посредством магнетического сна, вызванного напрямую, без посредников; удерживают их так в течение долгих часов и даже дней, в течение которых отвлекают их внимание от мучительных событий, будь то физические или моральные недуги; направляют их к будущим перспективам, где они смогут снова быть счастливыми; советуют им, внушают… и когда они проснутся, они будут исцелены…
Приказываю тебе, Ольга Надя Андреевна, графиня Кивостикова, забыть болезненные события, через которые ты только что прошла в Сибири! Ты не была в Сибири! Ты не страдала! Ты не покидала отчий дом! Ты не больна, ты не бредишь! Ты девочка десяти лет! Ты играешь, учишься, перевоспитываешься под моим присмотром, ты весела и приветлива, живешь счастливо рядом со своим отцом.
Мощное внушение было применено тщательно, несколько раз, с энергией и ласковым тоном. Пациентка внимательно слушала в глубоком сомнамбулическом трансе. Он же продолжил:
— Скажи мне теперь: сколько тебе лет?
Бедная страдалица колебалась несколько мгновений, словно в её разуме происходили неведомые преобразования, но вдруг, с живостью и детским тембром голоса ответила с полной убежденностью:
— 10 лет… мне 10 лет.
— Ты знаешь меня? Знаешь, кто я?
— Ты мой любимый Сергей.
— Нет! Ольга Надя, дорогая моя! Я не твой Сергей. Я твой отец. Я буду твоим отцом с этого момента. Я твой отец, Ольга Надя! Я защищу тебя от всех превратностей этого мира! Оставайся же счастливой и уверенной! Я окружу тебя отцовской заботой! И зовут меня Андрей Андреевич Кивостиков. Не думай больше о Сергее Соколове. Его не существует! Думай о своем отце, которым являюсь я, который говорит с тобой!
— Отец мой! Отец мой! Да… Моего отца зовут Андрей Андреевич Кивостиков… — пролепетала она, как в экстазе, с лицом, озаренным мягким восхищением.
— Да, я твой отец! — подтвердил он энергично, направляя ей мощное внушение. — Я твой отец, который очень тебя любит, навсегда, навсегда! Когда проснешься, забудь всё, что ты перенесла. Но помни, что тебе 10 лет и что я Андрей Андреевич, твой отец.
В гармонии сумерек, которые полностью опустились, князь-философ снова наложил руки на спящую пациентку, пытаясь разбудить её с помощью особых магнетических прикосновений. Через несколько минут она мягко проснулась, успокоенная, как будто поднялась после тяжелой летаргии. Она выглядела спокойной, скромной и застенчивой. Это был ангельский ребенок 10 лет. Её взгляд был нежным, улыбка целомудренной, а манеры грациозными и наивными. Вяземский с умилением смотрел на неё несколько мгновений, по-отечески погладил её лоб и спросил:
— Сколько тебе лет, дочь моя?
— 10 лет, папенька. Мне 10 лет.
— Ты счастлива?
— Да, очень, очень!
— А почему ты счастлива?