Молодые люди выросли, стали мужчинами и женщинами и превратились в убеждённых христиан. Они были такими же учениками любвеобильного Назарянина, и многие позже героически принесли высшее свидетельство, которого требовало от них учение Учителя, то есть удостоились, как верные и преданные христиане, чести мученичества — будь то в Иудее, перед приспешниками храма, или в Риме, встречая львов в Цирке. Но он, юноша в коричневом плаще, никогда не был потревожен! Никогда не был преследуем, никогда даже не был заподозрен! Когда он понимал, что его благородные слушатели действительно усвоили новое учение, юноша в коричневом плаще с флейтой исчезал, искал другие земли, и здесь о нём больше никогда не слышали.
Спустя несколько лет его волосы поседели, борода побелела, как снега Хермона, его плащ износился и превратился в лохмотья, и теперь дети называли его "старик в рваном плаще"… Но по ночам, спокойный и уверенный, засыпая на своей подстилке или в амбаре, где ему давали приют, он видел во сне, как Иисус снова навещает его, сияющий в своих ослепительных светящихся одеждах:
— Продолжай, любимое дитя! Продолжай до самой смерти, ибо ты оказываешь мне бесценную службу! Воспитывай, воспитывай для меня и от моего имени души и сердца, которые не знают себя, потому что не знают меня… Душа бессмертна… И я спешу, чтобы все они вознеслись к солнцу Вечной Истины…
И позже даже в Риме, городе, где пересекались и находили общий язык люди всех национальностей, прохожие встречали на улицах старца с белой бородой и чистыми мечтательными глазами, сидящего со скрещенными ногами на восточный манер, играющего старые мелодии на старой свирели или читающего нараспев, дрожащим и почти угасшим голосом, прекрасные и удивительные поэмы под звуки маленькой лютни, окруженного молодежью и детьми, которые просили его на всех языках с радостными улыбками:
— Расскажи нам, дедушка, ту историю о Принце, сыне богов, который спустился с Олимпа, чтобы исцелять слепых и прокаженных, парализованных и глухонемых, одержимых и хромых… и чтобы возлюбить грешников и искупить их, научив их закону любви, который заменит насилие греха, в котором мы живем…
V
Однако кто же был тот безымянный ученик, исцелявший одержимых именем Иисуса Назарянина, самый скромный и незаметный персонаж Евангелия, о котором оно упоминает так поразительно кратко?
Никто не знает!
Но в одном мы можем быть уверены: в высокой степени его добродетелей, ибо нельзя изгонять демонов, не обладая добродетелями. О нем мы будем думать и говорить все то, что достойно добродетели… пока не удостоимся новых сведений о нем…
Этим учеником, однако, можешь быть ты сам, мой друг, ты, кто меня читает! И сегодня мир так же нуждается в учении Господа, как во времена Анны и Каиафы, Пилата и Ирода, Нерона и Калигулы… И ты, кто добровольно и своевременно присоединился к делу искупления человечества, можешь оказать такую же службу Иисусу… Для выполнения столь великой задачи тебе потребуется лишь одно:
— Любовь к Богу, к ближнему и к Евангелию твоего Учителя Назарянина…"
6
ВОСКРЕСЕНИЕ И ЖИЗНЬ!
Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек.
В тот же первый день недели вечером, когда двери дома, где собирались ученики Его, были заперты из опасения от Иудеев, пришел Иисус, и стал посреди, и говорит им: мир вам. — (После Голгофы.)
I
Когда я еще жил на Земле, иногда я позволял своим мыслям блуждать до мучительных размышлений о той горечи и боли, которую должны были испытывать ученики Господа в день Его смерти. Мое сердце сжималось, когда я перечитывал эти трогательные страницы, и я сам позволял себе унестись в мечтах в Иерусалим того трагического дня на Голгофе, чтобы попытаться сделать что-нибудь для Того, за кого я был готов отдать собственную жизнь! Лишь позже, вернувшись к духовной жизни, я стал размышлять преимущественно о триумфе воскресения, вместо того чтобы останавливаться с сокрушением у подножия креста. И тогда я начал лучше понимать ту радость, которая пришла на смену горю в сердцах тех же учеников, которые переживали потрясение за потрясением с того часа, как отреклись от себя, чтобы посвятить себя Тому, кто был Путем, Истиной и Жизнью.
В Одессе, в годы моей юности, я знал молодого студента философии, с которым часто обменивался мыслями о пришествии Иисуса к людям. Его звали Борис Петрович, и он готовился поступить в один из монастырей Киева, так как был благочестивым и глубоко идеалистичным человеком. Он утверждал, что стремится окончательно посвятить себя Богу, приняв сан для служения христианским практикам.