Её песни толпа слушала в благоговейной тишине. Её красота, освещённая мягким вечерним светом, напоминала присутствие доброго ангела, друга крестьян, который пришёл примирить их с Богом своим восхитительным пением. Многие шептали то тут, то там, что она действительно похожа на ангела; другие находили в ней сходство со Святой Девой. И пока она танцевала или пела, а простой народ восторгался, моё сердце сжималось, и я с досадой восклицал про себя:
— Почему я не могу увезти с собой в Петербург эту очаровательную женщину?..
И ведь увёз, в самом деле!
Ольга Надя поддалась соблазнительной осаде, которую я начал вести с того дня, не потому, что ей наскучил муж — она любила его, — а потому, что предпочла простой и добродетельной жизни, которую он ей предлагал, суету общества, удовольствия Двора, которых она не знала и желала испытать, но никак не могла предположить, что они в действительности окажутся столь развращёнными и оскорбительными. Что касается меня, я был искренне влюблён в её чары. Но я позаботился сдержать пылкие порывы, чтобы соблазнить её, используя её уязвимое место, то есть воодушевляя на окончательный переезд в столицу, уверяя в том, что Князь не выдержит её отсутствия и вскоре последует за ней, передав кому-нибудь другому заботы о пустыни.
— Поедемте же, графиня. Наша матушка Екатерина примет вас с распростёртыми объятиями. Вы будете блистать среди самых прекрасных. Вы станете второй Императрицей, затмевающей первую красотой и тысячей привлекательных качеств… — шептал я ей во время наших романтических прогулок по липовым или крыжовниковым аллеям, уверенный, что в порочной атмосфере Двора окончательно завоюю её в свои объятия…
Однако Ольга предпочла сначала поговорить с мужем, надеясь, что, увидев её непреклонное решение уехать, он решит уехать вместе с ней.
Узнав о моей миссии относительно претензий Ингрид Корсунской, или, вернее, вдовы Кивостиков, он высказал мнение, что супруге следует отказаться от имущества, оставленного отцом, в пользу мачехи и братьев, которые боролись с бедностью:
— Ты должна ответить на обиды, делая добро тем, кто тебя обидел, моя дорогая. Они твои братья и нуждаются в отцовском наследстве, чтобы обеспечить себе достойное будущее. К тому же они не ответственны за действия матери. Что касается тебя, тебе не нужно состояние твоего отца. Я достаточно богат, чтобы обеспечить всё, в чём ты нуждаешься и чего желаешь. Откажись же от наследства. Я чувствую, что если ты этого не сделаешь, наследство твоего отца причинит, возможно, непоправимые неприятности как тебе самой, так и им. Никакое богатство не будет приятнее, моя Ольга, чем те нравственные блага, которые мы приобретаем для украшения нашего характера. Только они, поверь, матушка, принесут счастье нашему сердцу.
Он вызвался, в частности, помочь вдове Кивостиковой всем, чем только мог.
Если бы этот благоразумный совет был принят, судьба Ольги Нади Андреевны, возможно, сложилась бы совсем иначе, поскольку она была бы направлена голосом добра, ведущим к светлым духовным обителям. Секрет человеческого счастья заключается в умении отказываться от чего-либо в нужный момент. И тот, кто умеет отказываться, будет жить в мире, всегда влюбленный в высшие идеалы, вдохновленные божественной любовью. Но Ольга не приняла доводы супруга. Она не прислушалась к его предостережениям даже тогда, когда он, видя ее сопротивление окончательному отказу, напомнил, что письмо мачехи просило лишь о равном разделе. И когда он отказался переезжать в Санкт-Петербург, объясняя это священными обязанностями, привязывающими его к обители, последовала неприятная дискуссия. Сергей, однако, оставался любящим и спокойным, как обычно, ни разу даже не повысив голос. Ольга же вспылила, назвав его фанатиком и эгоистом, предпочитающим ей нищих и преступников, которых он намеревался искупить, пародируя Мессию.