Сергей замолчал после этого. Спокойно выпил чашку чая, непринужденно беседуя со мной о других вещах. Затем встал и начал прогуливаться по парку, исполняя нежную арию на своей флейте. Ошеломленный, чувствуя себя виновником инцидента из-за моего обольщения прекрасной Ольги, я удалился в свою комнату, в то время как звуки флейты продолжали нежно звучать в меланхолии сумерек. Что касается Ольги, она стремительно покинула зал, увидев уходящего мужа, поднялась по лестнице в слезах и заперлась в своих покоях, больше не подавая признаков жизни. Флейта, однако, продолжала свой сладкий концерт до самого рассвета.
Два дня спустя, в отсутствие благородного князя Вяземского, который, как всегда, находился со своими дорогими больными, я вернулся в Санкт-Петербург. Ольга Надя Андреевна уехала со мной, покинув мужа.
V
Ольга оставила Сергею письмо, прощаясь, умоляя о прощении за то, что покидает его, и заверяя в намерении достойно вести себя в обществе, соответствуя честности отцовского имени и его собственного имени, Вяземского. Это случилось на закате, когда он, вернувшись домой, жаждущий увидеть ее и удивленный тем, что в этот день она не появилась в обители для исполнения своих обязанностей, нашел письмо с известием о том, что госпожа уехала с молодым гостем в Санкт-Петербург.
Вяземский, которому слуги добровольно рассказали о случившемся, никак это не прокомментировал. Он молча прочитал письмо, спокойно сидя в своем любимом кресле у камина. Обычно он ужинал по возвращении из обители в компании жены. Однако в тот вечер он не ужинал, хотя заметил, что стол был накрыт на двоих, как обычно — для него и Ольги. Он также не лег спать и даже не играл на своей флейте. Остался в кресле, глядя на потухший камин, так как стояли приятные летние дни. Он даже не читал и не писал, не готовил стихи или тезисы для занятий с учениками, как обычно делал. Он сидел там, держа письмо в руке, молчаливый, страдающий, но сдержанный. На рассвете следующего дня после бессонной ночи он отправился в обитель, где привел в порядок многие дела, назначил временного директора, посовещался с несколькими помощниками, посетил больных одного за другим и дал им тысячу различных указаний и поручений. Он проверил кладовые, навестил крестьян, прося их быть добросовестными в его отсутствие, так как собирался путешествовать, а через два дня на рассвете велел оседлать двух лошадей для себя и двух для своего личного слуги, и отправился в столицу с небольшим багажом. Он не сменил свою обычную одежду, то есть характерные восточные одеяния. Он отправился за женой!
После изнурительного путешествия с короткими остановками в неудобных постоялых дворах для отдыха лошадей и восстановления собственных сил он прибыл во дворец Кивостиковых, принадлежавший его жене.
Ночь уже давно вступила в свои права, и дождь лил как из ведра. Все знатные семейства Санкт-Петербурга только что встали из-за ужина. Сергей вошёл без доклада и застал супругу в окружении друзей и знакомых, которые пришли навестить её после возвращения, удивлённые новостью о том, что она вернулась без мужа, который, по её словам, предпочёл продолжить одинокую жизнь на Урале, посвятив себя благим делам.
— Он похож на монаха! — объясняла она гостям во время ужина, за несколько минут до неожиданного появления Сергея, внутренне сожалея о его отсутствии, но оставаясь приветливой и любезной с гостями. — Он похож на монаха, настолько строго и добродетельно себя ведёт. И в самом деле, он и есть не кто иной, как монах, несмотря на свою независимость и неприверженность какой-либо религиозной секте. Он святой, я это признаю и утверждаю. Отец бедноты, которая его обожает, защитник угнетённых. Никогда ни на кого не гневается, даже если его оскорбляют. По правде говоря, никто его и не оскорбляет, потому что он не даёт для этого поводов… И это порой меня раздражало… ведь я хотела, чтобы он был более человечным, менее святым. Я даже чувствую, что не заслужила такого супруга. Он должен был быть скорее моим отцом или старшим братом. Я очень уважала его как существо, намного превосходящее меня… а я, по правде говоря, хотела бы иметь мужем весёлого и снисходительного спутника, с которым могла бы развлекаться, наслаждаясь всеми удовольствиями, которые позволяет наше общественное положение. Думаю, Сергей Соколов намеревается стать религиозным реформатором здесь, в нашей и без того святой России. Его мечта не в том, чтобы создать ещё одну религию, а в том, чтобы возродить Евангелие Господне, которое, как он считает, искажено земными интересами его хранителей на Земле. Его мечта — евангелизировать бедные классы, которых он называет "простыми людьми", и направить их к Богу через добрые дела и воспитание благопристойных привычек.