Среди окружавших её недоброжелателей некоторые были таковыми безо всякой причины, движимые лишь пренебрежением и завистью. Другие же, как вдовствующая графиня Кивостикова, её мачеха, и её младшие братья, основывались на ненависти, чувствуя себя обделёнными неравным наследством покойного графа Андрея Андреевича, а я — на ревности, считая себя отвергнутым в пользу иностранного аристократа, которого Императрица приказала ей соблазнить с целью шпионажа. Мачеха настаивала на попытке примирения, навестив её, как только узнала от меня о её возвращении в Санкт-Петербург. Но Ольга отвергла все возможности контакта с ней и даже с собственными братьями, несмотря на достойное поведение Сергея, который искал встречи с ней, предлагая свою помощь, но не добился принятия своих услуг. Ольга не позволила бы ей даже войти в свой дом и никогда не соглашалась на раздел имущества, о котором просила мачеха. Екатерина II, со своей стороны, не принуждала её уступать что-либо братьям, признавая её единственной наследницей графа, чьё завещание, считавшееся законным, предоставляло ей наибольшие права. И, обречённая жить с двумя детьми в деревне, ведя столь же скромную жизнь, как настоящий селянин, и не имея средств на их образование, бедная женщина преисполнилась ненависти и поклялась отомстить, забыв, что сама создала эту прискорбную ситуацию в тот день, когда заставила мужа сослать дочь в женский монастырь.
В течение этого времени Ольга ежемесячно писала мужу, отправляя специального курьера в пустынь, тратя большие суммы, чтобы получать известия от того, кто так сильно её любил, но всегда демонстрируя в своих письмах непоколебимую решимость не возвращаться на Урал. Сергей отвечал с любовью, умолял вернуться, но в свою очередь утверждал, что невозможно оставить благотворительное дело, которым он руководил и которое постоянно расширялось из-за больных и страждущих, стекавшихся к нему отовсюду. Он даже дважды навещал её, воодушевлённый надеждой, что, устав от беспокойной и непродуктивной придворной жизни, супруга решит вернуться к своим обязанностям рядом с ним.
Однако на шестой месяц разлуки Сергей Соколов напрасно ждал привычного послания от своей непонимающей жены. Поглощённый серьёзными проблемами своего уединения и, следовательно, не имея возможности навестить её ещё раз, он сдерживал своё желание увидеть её, хотя был обеспокоен и чувствовал, как его сердце сжимается всё сильнее с каждым часом. Наступила суровая зима; метели следовали одна за другой в течение нескольких дней подряд, делая дороги непроходимыми, и он пытался успокоить собственные сомнения предположением, что Ольге невозможно найти курьера для отправки обычных известий. Но прошёл седьмой месяц, а известий всё не было. Зима продолжалась с опустошительной силой непоправимых событий, всё ещё не позволяя предпринять какую-либо попытку успешного путешествия. Тем не менее, на восьмой месяц, когда молчание жены затянулось, он решил лично отправиться на её поиски, чтобы выяснить, что происходит на самом деле. В глубине души Сергей признавал, без тени сомнения, что Ольга не желает ничего, кроме собственной свободы, что она не любит его, что никогда не любила, и что, по правде говоря, ему самому следовало бы смириться с ситуацией и больше не беспокоиться о ней. Но он также понимал, что из-за этого неумеренного и неверного расположения супруги её, несомненно, ждёт печальная судьба, и, поскольку он искренне любил её, считал своим священным долгом наблюдать за ней, чтобы прийти на помощь, когда ей потребуется защита, учитывая, что она сирота и не может рассчитывать на симпатии семьи, к которой принадлежала.
Тем не менее, прибыв в Санкт-Петербург после изнурительного путешествия, он не нашел ее в своей резиденции. Слуги, охранявшие дом, ничего не знали. Они ждали ее возвращения в любой момент уже два долгих месяца, предполагая, что она, возможно, находится в деревне, несмотря на зиму, или в Москве, хотя она не взяла багаж и ничего им не сообщила. Они даже заявили удивленному Князю, что думали, будто хозяйка вернулась на Урал, хотя такое предположение казалось им странным, поскольку в этом случае она наверняка бы уведомила своих верных слуг. Возможно также, что она задержалась в Императорском дворце, служа Царице, которая, как говорили, была своенравной. Но наверняка они ничего не знали.