– В связи с чрезвычайными обстоятельствами, о которых я доведу всем в ближайший час, как старший по званию, приказываю:
1. Эшелонам пока оставаться на месте при любых обстоятельствах.
2. Организовать охранение.
3. В течение часа за командирами частей и отдельных подразделений прибудет служебный автобус ВУАЦ ДОСААФ для сбора на совещание командиров частей гарнизона.
4. При себе командирам иметь справку о наличии сил и средств, подчиненных им и находящихся в эшелонах на этой станции.
В это время Красавин по рации вертолета отдавал распоряжения для начальника штаба о немедленном сборе всех командиров подразделений Центра. Этот приказ так же должен был быть доведен до командира 743-го отдельного воздушно-десантного батальона, командиров транспортных кораблей и заместителя командира 401-го ИАП ПВО по летной подготовке. Двенадцать самолетов МиГ-23П[5] этого полка в это время стояли на аэродроме, в готовности с понедельника приступить к ночным полетам.
В классе не было свободных мест. Стулья стояли в проходах. Люди негромко переговаривались, разбившись по частям и поглядывая друг на друга с интересом. Большинство видели друг друга практически впервые.
Открылась дверь, и вошедший полковник Красавин, повернувшись лицом к собравшимся и сделав шаг назад, подал команду: «Товарищи офицеры!» Все встали.
В класс вошел генерал-майор Оганян в сопровождении генерал-лейтенанта Жигарева. Порученец его сидел вместе со всеми в классе и на него обращали внимание больше всего, но с расспросами не лезли.
– Товарищи офицеры! – поздоровался с собравшимися Оганян. – Садитесь. Во-первых, я – генерал-майор Оганян. Командир 44-й учебной воздушно-десантной дивизии. Разрешите мне представить вам начальника ВВС Красной Армии генерал-лейтенанта Жигарева Павла Федоровича.
В классе висела звенящая тишина.
– Да. Вы не ослышались. Именно «военно-воздушных сил Рабоче-Крестьянской Красной Армии». И вот это во-вторых. Я не знаю, каким образом, да и никто тут не знает, но мы все здесь присутствующие переместились во времени. Сегодня не 18 июня 1979 года, а 15 июня 1941 года. И из этого вытекает третье. Мы все знаем, что произойдет через неделю. Счет идет на часы. Каждый из нас и наших подчиненных давал присягу на верность Родине. И время ее исполнить наступило. Пусть не в том времени и не так, как предполагалось, но что случилось – то случилось. Родина у нас одна. Поэтому тратить время попусту нам нельзя – сразу переходим к уяснению имеющихся у нас сил и средств.
Жигарев с интересом смотрел на этих незнакомых, но неуловимо уже близких ему людей. «Близких» – хотя бы потому что, интуитивно он понимал их состояние – сам лишь недавно был в их положении – «попаданца» в неизвестность. Большинство из них – те, кого он определил по образу полковника Гольцева, как командиров сухопутных частей, были одеты в однотонную форму защитного цвета, такие же по цвету фуражки, которые сейчас лежали перед ними на столах. Несмотря на оглушительное известие – понимание, что они одномоментно лишились живших теперь в далеком будущем близких им людей, выглядели они собранно. Чувствовалась школа кадровой армии. Немного разнообразно на их фоне смотрелись командиры подразделений ВВС. Часть из них была одета в мундиры, а часть – технические спецовки черного или темно-синего цвета. Красавин на ухо пояснил, что черные спецовки – это начальники технических служб Центра и полка, а темно-синие – это командиры эскадрильи истребителей-перехватчиков, транспортных самолетов и вертолетного подразделения. На фоне их всех выделялся командир – Жигарев никак не мог привыкнуть к слову «офицер» – в камуфляжном комбинезоне и голубом берете.
– Начну со своих подчиненных, – продолжал Оганян, – 743-й отдельный учебный парашютно-десантный батальон. Командир батальона подполковник Жуков Александр Викторович.
В зале с места поднялся бравый десантник в голубом берете.
– Прошу садиться. Средства доставки и усиления: рота БМД-1 в количестве десяти машин, два вертолета Ми-8, один вертолет Ми-6[6], четыре вертолета Ми-24В, два военно-транспортных самолета Ан-22 и Ан-12. В наличии один боекомплект.
5
6