Егора и Лену. Потому что они больше любят Катю и слушаются её, когда она просит сделать что-то плохое мне. Егора, например, легко можно уговорить ударить меня. Проблема в том, что ему скоро пятнадцать и это уже не смотрится детской шалостью. А Лена от брата не отстаёт и всегда бросается в драку вместе с ним. Пока я могу с ними справиться, но лишь потому, что они не умеют просчитывать и координировать свои действия.
Глава 2
К
Когда-то я думала, что если буду достаточно хорошей, то моя жизнь изменится. Именно этому учат сказки, делая глупых детей удобными.
В детстве каждая девочка мнит себя принцессой, достойной лучшего из финалов. Главное, вести себя согласно той роли, что тебе выпала и однажды ты получишь своего принца, любовь с половиной королевства в придачу.
Вырастая, мы понимаем, что принцессы рождаются лишь в королевских семьях, а принц всегда выберет равную ему, а не нищую замарашку.
Я больше не верю в то, что однажды ко мне прилетит волшебник. Понимаю: никто не отвезёт меня в волшебную страну к моим настоящим родителям, которые любят и ждут свою потерянную дочь.
Никто не станет жалеть, даже если я исчезну. Они, вообще, вряд ли то заметят.
Папочка любит повторять: «Что-то не нравится — вали на все четыре стороны. Меньше народа — больше кислорода. Тут и так девок, как собак нарезанных».
Хотя, наверное, заметить должны. Примерно, к ужину. Когда осознают, что есть нечего, а виновницу этого даже пнуть нельзя.
В детстве я мечтала о том, что однажды и в мою жизнь придёт сказка, искренне веря, что сказки бывают только добрыми.
Забывая, какой конец ждёт второстепенных персонажей, которые вписывается в канву основного сюжета.
Я ее похожа на прекрасную деву, с которой может произойти чудо.
У меня нет мачехи.
Нет старших сестёр или магических умений. Даже любви к цветочкам аленьким не имеется.
Зато дома на диване обитает чудовище. Вечно пьяное и злое. Но это больше похоже на статью в криминальной хронике, а не на добрую сказку.
Фея-крёстная не почтила своим присутствием мой шестнадцатый день рождения. Вместо неё на мягких лапках ко мне подкралась оборотница. Она казалась милой старушкой с тяжёлым пакетом. Сквозь тонкий целлофан просвечивали простые продукты. Молоко. Сахар. Булка хлеба. Дешевое печенье. Две пачки гречки. Она шла с рынка, тяжело опираясь на серую тросточку, ручка которой была обмотана синей изолентой.
Вы бы подумали, что у злодейки ручка трости может быть обмотана изолентой? Но оборотни хитрые и хорошо прячутся. Иначе их бы давно переловили.
Она попросила меня помочь ей донести тяжелый пакет. Пообещала напоить меня чаем с конфетами.
Я не любила чай. Конфет хотелось, но объедать пенсионерку было неудобно. Идти нам было в одну сторону. В школе последний урок отменили. Классная наша с температурой свалилась. А там все равно были эти бесполезные разговоры о «важной» ерунде. Поэтому нас отпустили по домам. Вот я и решила помочь. В конце концов, мой день рождения. Что хочу, то и делаю.
А потом меня поймали на лести. Бабушка эта всю дорогу мне говорила о том, какая я милая, добрая и красивая. Она спрашивала, сколько мне лет, где я учусь и живу.
Наверное, стоило насторожиться, когда она улыбалась, слушая ответы.
Шестнадцать лет
Девятый класс.
В доме, где раньше городская библиотека была.
— А ты, случайно, не Васильевых дочка? — проворковала она ласково. — Я же твою маму ещё маленькой девочкой помню. Такая егоза была. А вот уж и выросла. И своих деток семеро по лавкам. Как же время летит. Как время летит. Деточка, помоги мне пакет в дом занести. Там ступеньки. Уж и не знаю, как по ним с моими коленями по ним пробираться. Да ещё и с тяжестью такой. А я тебе из буфета банку варенья достану. Яблочного. Мамке своей отдашь. Скажешь: «от бабы Маши». Сюда заходи. Разувайся на коврике. И портфель свой тяжеленный там бросай. Да, туда. Вот и молодец.
Так я переступила порог звериного логова, прячущегося за фасадом ветхого домика с рыжей черепицей. Сквозь покосившиеся давно некрашеные доски забора выглядывали белые соцветия сирени, которые всегда распускаются в середине мая.