— Вахтенные матросы?
— Расположение… Верхняя палуба, правый борт. Мидльдек. Верхняя палуба, ют. Мертвы.
— Сколько мертвых тел в данный момент находится на борту?
Гомункул дал ответ через неполных две секунды. Совсем небольшой интервал для человека, но весьма значительный для существа, которое работало с цифрами и только в цифрах видело весь окружающий мир. Мертвые воздухоходы для него тоже лишь цифры, напомнил себе Габерон, стараясь сохранять спокойствие и беспристрастность. Такие же, как скорость ветра, высота или угол тангажа. Нельзя винить его за это.
— На борту в данный… момент находится сорок восемь мертвых тел.
— Все они принадлежат членам корабля?
— Подтверждаю.
— Причина смерти?
Гомункул размышлял еще дольше. А может, Габерону это лишь показалось.
— Не могу установить. Не… обладаю данными.
— Тупица! — вспылил Дядюшка Крунч, — Потерял весь экипаж и не знает, отчего?
Габерон рассеяно прочертил на карте пальцем какой-то бессмысленный, состоящий из одних петель, курс.
— Он всего лишь судовой гомункул. Нельзя ожидать от него слишком многого.
— Наш пушкарь совершенно прав, — бесцеремонно вставил «Малефакс», в голосе которого явственно слышалось превосходство, — Этот служака регистрирует в своей памяти все, что касается функционирования корабля, но не жди, что он станет дотошно фиксировать все, что касается жизни на борту. Его возможности весьма ограничены.
— Тебе бы у него поучиться, бездельник, — проворчал голем, — Ладно, не заводись. Так значит, у нас есть болтающаяся в воздухе канонерка с мертвым экипажем? Ничего себе находка. Воля твоя, Ринриетта, а я бы к ней на всякий случай не приближался. И вообще развернул корабль в другую сторону.
— Боишься призраков, Дядюшка Крунч? — озорная улыбка Корди помогла скрасить потяжелевшую атмосферу в штурманской.
— Нет, рыбеха, — серьезно ответил голем, ворочая тяжелой головой, — Я боюсь того, кто примчится им на помощь. Раз он подает сигнал бедствия, можно не сомневаться, что его засекли на Дюпле и, верно, оттранслировали дальше, в расположение ближайшей эскадры. Канонерская лодка — это тебе не упавший за борт бочонок сушеной ставриды! На помощь ему ринутся все боевые корабли на тысячу миль в округе!
— Опасения напрасны, — поспешил заверить его «Малефакс», — Воздух в радиусе трехсот миль от нас пуст, если не считать отдельных рыбьих косяков. Даже если на помощь канонерке кто-то идет, ему потребуется не менее двенадцати часов, чтоб сюда добраться. В этом наша прелестная капитанесса была права — у щучьих углов в этом смысле есть определенные преимущества. По крайней мере, можно не переживать из-за досаждающего чужого общества.
— Лучше нам здесь не задерживаться, — твердо сказал Габерон. На капитанессу он в этот момент не смотрел, но все в штурманской поняли, к кому обращены слова, — Формандское адмиралтейство, если я правильно помню образ его мыслей, очень нервно реагирует на своих мертвых небоходов. Особенно на патрулирующих военных кораблях. Будьте уверены, их эскадра будет рыть килем небо, лишь бы взять нас, если кто-то засечет «Воблу» поблизости от «Барракуды» с полусотней мертвецов на борту.
Корди в задумчивости связала дубовым узлом[69] пару своих беспокойных хвостов.
— Габби… Ты думаешь, формандцы могут броситься за нами из-за этой канонерки? Решат, что… это мы их?
Габерон послал ей свою фирменную гримасу, которую называл «Мускат с лимоном» — равные порции меланхолии и философского скепсиса, сдобренные щедрой толикой уныния, но с щепоткой насмешки.
— Не исключаю, корюшка. Ну или же они схватят нас просто за то, что мы пираты. Есть у формандских военных кораблей такая милая традиция. А там уж будут разбираться, кто перебил целый экипаж королевского флота…
— И кто? — спросил Тренч.
Габерон нахмурился. Он все еще не до конца привык к наличию лишнего члена экипажа на борту «Воблы» и оттого вопросы Тренча иногда сбивали его с толку. Может, потому, что вопросы Тренча всегда отличались подобным свойством — били внезапно и непременно в цель. «Из парня мог бы получиться канонир, — подумал Габерон, изобразив на лице пренебрежительную гримасу, — И характер подходящий, задумчивый, выдержанный. Из меланхоликов получаются лучшие пушкари на свете».
— Возможно, что никто, — сказал он вслух, — Какое-то происшествие на борту, внештатная ситуация… Ты не поверишь, приятель, но на одного человека, погибшего от пули или ядра, приходится десятеро покойников, принявших смерть от собственной глупости, не завязавших страховочный фал во время работы на мачте или не следивших за давлением в котле.