— Это спасло вас, — заметил Грейвз.
— Чепуха, — сказал Айзенберг. — Его спасло то, что он стоял на сухом песке.
— Билл, ты идиот, — устало возразил Грейвз. — Эти шары действуют, как разумные существа.
Блейк прервал рассказ.
— Почему вы так думаете, доктор?
— Неважно, потом объясню. Продолжайте.
— М-м-м. Шары прошли рядом со мной. Тот парень стоял прямо на пути одного из них. Думаю, он не заметил опасности, потому что находился к ним спиной. Шар подплыл к нему, обволок, — и парень исчез.
Грейвз кивнул.
— Ваш рассказ совпадает с отчетами, которые читал. Странно, что я не помню вашего имени в списке очевидцев.
— Я предпочёл остаться в тени, — коротко ответил Блейк. — Не люблю репортеров.
— Гм-м. Скажите, вы можете что-нибудь добавить к опубликованным сообщениям? Может быть, там были ошибки?
— Насколько я помню, ошибок не было. А в отчетах упоминалась сумка с клюшками, которая была у парня?
— По-моему, нет.
— Её нашли на пляже в шести милях от отеля.
Айзенберг оживился.
— Вот это новость, — сказал он. — Скажите мне, можно ли предположить, с какой высоты они упали? Хотя бы по степени повреждений.
Блейк покачал головой.
— На песке не осталось никаких следов. Клюшки без единой царапины, но холодные как лед.
Грейвз ожидал продолжения рассказа, но, увидев что капитан не собирается продолжать, спросил:
— И что вы обо всем этом думаете?
— Я? Ничего.
— А как вы это можете объяснить?
— Никак. Неизвестное науке электрическое явление. У меня есть одна догадка — очень грубая гипотеза. Шар представляет собой статическое поле высокого напряжения. Оно накрыло парня, поджарило, как на электрическом стуле, и зашвырнуло невесть куда, словно мячик. А когда заряд рассеялся, парень упал в море.
— Вы так считаете? Но описан аналогичный случай в Канзасе, а это довольно далеко от моря.
— Тело, возможно, просто не смогли найти.
— Их никогда не находят. Но даже если вы правы, как объяснить, что клюшки так аккуратно были спущены вниз? И почему они были холодными?
— Чёрт возьми, я не знаю! Я не теоретик. Я морской инженер по профессии и эмпирик по характеру. Может, вы мне объясните?
— Хорошо. Но вы должны учитывать, что мои гипотезы очень приблизительны и являются лишь базой для дальнейшего исследования. Во всех феноменах я вижу свидетельства вмешательства разума. Это и Столпы, и гигантские шаровые молнии, и другие непонятные явления, включая случай, происшедший к югу от Боулдера, штат Колорадо, когда сама по себе вдруг стала плоской вершина горы. — Он пожал плечами. — Назовем это разумное начало икс-фактором. Его поисками я как раз и занимаюсь.
Айзенберг изобразил на лице сочувствие.
— Бедного старого дока прорвало, наконец, — вздохнул он.
Никто не обратил внимания на эту колкость.
— Но вы же ихтиолог по специальности, да? — спросил Блейк.
— Да.
— А почему вы начали заниматься этими вопросами?
— Не знаю, должно быть, из любопытства. Мой юный невежливый друг, например, считает, что слово «ихтиология» произошло от «нудятина»… [1]
Блейк повернулся к Айзенбергу.
— А вы не ихтиолог?
— Чёрт возьми, конечно, нет! Я океанограф. Специализируюсь в области экологии.
— Он уходит от ответа, — заметил Грейвз. — Расскажите капитану Блейку про Клео и Пата.
Айзенберг покраснел.
— Они ужасно милые создания, — сказал он смущённо.
У Блейка был озадаченный вид. Грейвз объяснил:
— Он смеется надо мной, но его тайной страстью являются две золотые рыбки. Золотые рыбки! Они сейчас плавают в раковине у него в каюте.
— Научный интерес? — невозмутимо спросил Блейк.
— О, нет. Просто он считает, что они ему преданы.
— Они очень милые, — настаивал Айзенберг. — Не лают, не кусаются, не царапаются, не переворачивают всё вверх дном. А Клео вообще ведёт себя как разумное существо.
Несмотря на первоначальное сопротивление, Блейк принял живейшее участие в поиске возможностей проведения предложенного эксперимента так, чтобы не подвергать риску команду или корабль. Ему нравились эти двое. Он хорошо понимал присущую им безоглядную смелость, которую они удивительным образом сочетали с крайней осторожностью, как и он сам. Они были профессионалами в высоком смысле этого слова. Материальные стимулы не имели для них первостепенного значения.