Чорт возьми, думает Бертин, что произошло? А ведь что-то произошло. Вот он какой, Лебейдэ! Никто не пикнул, все повиновались. Может быть, батрак Пршигулла или слесарь Рейнгольд попозже, украдкой вернутся из барака за папиросами, но это уж неважно.
Карабкаясь вместе с другими по лестнице, Бертин удивленно задает себе вопрос: как поступил бы он, не будь здесь Карла Лебейдэ? Он философски и с видом превосходства усмехался, когда из машины летели подарки. Кроме того, ему не нужны папиросы. Но он достаточно честен для того, чтобы признать, что он бы, пожалуй, все-таки поднял коробки, не пропадать же добру. Проехал кронпринц — тоже событие! Наверное, он выгрузил на фронте кучу Железных крестов и торопился теперь обратно в Шарлевиль, не подозревая, что его только что осудил трактирщик Лебейдэ.
Кронпринц едет во тьме, плотно сжав губы. Оп недоволен обстоятельствами, которые сильнее его, недоволен и собою, поскольку бессилен перед обстоятельствами. Он вовсе не раздавал знаков отличия. Он ехал на фронт, чтобы снова убедиться в своей правоте. Но он не понял того, что другие одержали над ним верх… что у него опять не хватило мужества швырнуть этим всесильным господам свою шпагу, остановить машину и вылезть из нее. Это соблазнительно удобная, машина, великолепно обитая, весьма комфортабельная. Но что пользы в ней, если другие от его имени принимают неправильные, с военной точки зрения, решения? История в конечном итоге запишет их на его счет! Позавчера генералы собрались в Пьерноне, расположенном па железнодорожной линии между Лонгьеном и Мецом, под председательством кайзера и с участием представителей нового верховного- командования, которое с конца августа сует нос во все дела. Предмет совещания — угрожающее положение под Верденом. Что делать? На этот раз царит обнадеживающая откровенность. Он, Фридрих Вильгельм, германский кронпринц, генерал-полковник прусской армии, находит, что жизнь подтвердила его самые сокровенные мысли, его жалобы и претензии: во-первых, основная ошибка заключалась в том, что атаку начали на слишком узком фронте; во-вторых, хотя ему и обещали войска, но не прислали их, когда силы, собранные для первого удара, оказались недостаточными. Только из-за того, что наступление с самого начала не велось с удвоенным составом частей и не одновременно на обоих берегах Мааса, пало геройской смертью и впустую немало народу. Кроме того, недооценили сопротивляемость французов, которые хотя и отступали, но сражались все время, так что едва удалось, истощив резервы, дойти всего лишь до Дуомона, но не дальше. Потом вдруг оказалось достаточно войск, чтобы в течение месяцев отвоевывать с ужасными потерями крохотные кусочки территории, что нисколько не помешало французам подготовить и начать наступление на Сомме. Теперь остается принять решение: открыто признать банкротство под Верденом и тем самым спасти жизнь и здоровье десятков тысяч немецких юношей либо сохранять декорум, видимость и, продлевая их муки, заполнять госпитали больными.
Принц откидывается на спинку сиденья, закрывает глаза. Пред ним встают и седые головы позавчерашних генералов, и молодые лица, только что промелькнувших пехотинцев. В его представлении возникают то те, то другие, смотря по тому, что подсказывает ему сердце.
Один только месяц идут дожди, а количество больных уже достигает тридцати и более процентов всего личного состава. Люди простуживаются, лихорадят. Их, собственно, следовало бы отправить, в тыл, им необходим врачебный уход. — Причина заболеваний — в позициях. Занятые во время ожесточенных боев, начавшихся еще в июле, они были выбраны р оборудованы не для зимовки. Они не годятся как исходные пункты для будущих атак, не годятся для обороны, если бы французу вдруг вздумалось перейти в наступление между Пфеферрюкеном и Та-ванной: они слишком высоко и на виду расположены, исковерканы, тонут в грязи. Артиллерия в безвыходном положении повсюду, где вблизи нет узкоколейных дорог, — иным способом невозможно доставлять материалы и боевые припасы. Поэтому он сразу согласился, когда кое-кто из командования признал необходимым отодвинуть позиции назад. Отказаться от территориальных приобретений последних месяцев, укрепиться основательно на высотах Ардомон — форт Дуомон — Пфеферрюкен и в одну прекрасную ночь «сократить» фронт, швырнув весь этот котел грязи французам: получайте, голубчики, наслаждайтесь!
Принц зябнет. Он плотнее натягивает меховое одеяло на худые ноги, нервно трется спиной в меховой куртке о подушки. От его ноздрёй расходятся к углам рта те две морщины, которые придают его профилю некоторое сходство с предком, старым Фрицем.