Здесь находятся станции с оружием и небольшие кабины с мишенями, поставленными в сотне метров, и сейчас это место пустынно. Наверное, это еще одна тренировочная комната Уорнера.
Мы идем к двери в конце коридора, и Кенджи толкает ее. Ему больше вообще не нужно прикасаться ко мне, чтобы сделать меня невидимой, и так гораздо удобнее. Мы можем свободно двигаться, пока я нахожусь не дальше 50 футов от него, это придает гибкость нашим действиям и возможность тренироваться снаружи сегодня.
Сейчас мы находимся за другой стороной двери.
Мы находимся на огромном складе.
Это место более 500 футов от края до края, и возможно в два раза выше. Я никогда не видела столько коробок за всю свою жизнь. Я понятия не имею что в них, и нет времени думать об этом.
Кенджи ведет меня через лабиринт.
Мы обходим коробки разных размеров, стараясь не споткнуться о провода и машины, предназначенные для перемещения тяжелых предметов. Здесь ряды и ряды и еще много рядов, разделенные на еще большее количество рядов, все помещение представляет собой четко организованные секции. Я замечаю, что на каждой полке и во всех проходах есть надписи, но я слишком далеко, чтобы прочитать их.
Когда мы наконец добрались до конца склада, увидели две огромных в пятьдесят футов двери, ведущие к выходу. Это, несомненно, зона погрузки для грузовых машин и танков.
Кенджи хватает меня за руку и притягивает ближе, так как мы проходим несколько охранников на выходе. Мы мчимся мимо грузовиков, припаркованной кругом в зоне погрузки, пока, наконец, не добираемся до места встречи, где нас должен ждать Уорнер.
Мне хотелось бы, чтобы Кенджи сделал меня невидимой, в первый раз когда, я пыталась выйти с базы. Это было бы так приятно просто выйти, как человеку, вместо того, чтобы ехать по коридорам, трясясь и шатаясь и цепляясь за ножки тележки для обслуживания номеров.
Уорнер прислонился к танку.
Обе двери открыты, и он смотрит вокруг так, как будто наблюдает за работой, проводимой грузовыми агрегатами. Он кивает нескольким солдатам, когда они проходят.
Мы карабкаемся на пассажирскую сторону незамеченные.
И только я собираюсь известить Уорнера о нас, как он подходит с пассажирской стороны, и говорит: — Осторожно с ногами, любимая— и закрывает дверь.
И после залезает на другую сторону. Заводит двигатель.
Мы все еще невидимы.
— Откуда ты узнал, что мы здесь? сходу спрашивает Кенджи. — Ты, типа, можешь видеть невидимых людей?
— Нет— говорит Уорнер, взгляд сосредоточен перед собой. — Я чувствую ваши эмоции. Ее, больше всех.
— Правда? удивляется Кенджи. — Это какое—то загадочное дерьмо. Чего мне хочется? Арахисового масла?
Уорнер не удивлен.
Кенджи прочищает горло. — Джей, я думаю, нам нужно поменяться местами.
— Почему?
— Мне кажется, твой парень лапает меня за ногу.
— Ты себе льстишь — говорит Уорнер.
— Поменяйся со мной местами, Джей. Я чувствую себя дерьмово, у меня от него мурашки по коже, как будто он замышляет меня ножом пырнуть.
— Хорошо— вздыхаю я. Я пытаюсь перелезть через него, но это трудно, учитывая, что я не вижу ни своего тела, ни его.
— Оу, черт возьми, ты почти попала мне ногой по лицу.
— Извини!— говорю я, пытаясь перелезть через его колени.
— Просто двигайся— говорит он. — Боже, сколько ты весишь?
Он внезапно передвигается, выскальзывая из-под меня, и слегка подталкивает, чтобы переместить меня.
Я падаю лицом на колени к Уорнеру.
Я слышу краткий резкий вдох Уорнера, и резко поднимаюсь, краснея так сильно, и вдруг я чувствую такое облегчение от того, что никто не может видеть меня прямо сейчас.
Я хочу ударить Кенджи в нос.
Никто больше не говорит после этого.
Поскольку мы приближаемся к нерегулируемым территориям, пейзаж начинает меняться. Простые, без знаков, полумощеные дороги уступают улицам нашего старого мира. Дома выкрашены в оттенки, которые когда—то были красочными, и дороги выровнены с тротуарами, которые возможно благополучно вели детей домой из школы. Все дома разваливаются теперь.
Каждый сломан, обветшал. Окна заколочены. Газоны заросли и обледенели. Укус зимы прохладен в воздухе, и это бросает в уныние от пейзажа в пути, как будто говорит, что все может измениться в другой сезон. Кто знает.
Уорнер останавливает танк.
Он вылезает и идет к нашей двери, на всякий случай, если кто-то увидит, делает так, чтобы казалось будто он открывает ее по определенной причине. Посмотреть что внутри.
Нет ли проблем.
Это не имеет значения.
Кенджи выскакивает первым, и Уорнер, кажется понимает, что он вышел.
Я тянусь к руке Уорнера, потому что знаю что он не может видеть меня. Его пальцы сплетаются с моими. Его взгляд сосредоточен на полу.
— Все будет в хорошо— говорю я ему. — Ок?
— Да— говорит он. — Я уверен, что ты права.
Я не решаюсь. — Ты скоро вернешься?
— Да— шепчет он. — Я вернусь к тебе ровно в два часа. Этого времени будет достаточно?
— Да—
— Хорошо. Я буду ждать тебя здесь. Именно в этом месте.
— Ладно—
Он ничего не говорит секунду. Затем — Ладно.
Я сжала его руку.
Он улыбается в землю.
Я встаю, он отходит в сторону, предоставляя мне место для прохода. Я касаюсь его, проходя мимо, кратко. Просто напоминая. Что я рядом с ним.
Он вздрагивает от неожиданности и делает шаг назад.
А потом садится в танк и уезжает.
Глава 48
Уорнер опаздывает.
У меня и Кенджи занятия прошли безуспешно, они состояли в основном, из того, что мы стояли и объясняли друг другу, где мы стоим и на что смотрим. Нам необходимо придумать лучшие сигналы в следующий раз, потому что пытаться координировать тренировку между двумя невидимыми людьми гораздо труднее, чем, кажется. Это говорит о многом.
Теперь мы устали и немного разочарованы, продвинувшись мало в своем развитии, и стоим на том же месте, где Уорнер высадил нам.
А Уорнер опаздывает.
Это странно по многим причинам. Первая из которых — это то, что Уорнер никогда не опаздывает. Никогда. И второе, если бы он все—таки опаздывал, то не в подобном случае.
В этом случае — это слишком рискованно для подобной небрежности. Он не поступил бы так легкомысленно. Я знаю, он бы так не поступил.
Так что, я паникую.
— Я уверен, что все прекрасно— говорит мне Кенджи. Наверняка, он завис со своими какими-нибудь обязанностями, делает Что-то. Ты знаешь, командирство и прочее дерьмо.
— Нет такого слова — командирство.
— А буквы есть, не так ли? Для меня звучит как слово.
Я слишком нервничаю, чтобы подтрунивать сейчас.
Кенджи вздыхает. Я слышу, как он топает ногами от холода. — Он придет.
— Я не чувствую себя в порядке, Кенджи.
— Я не чувствую себя в порядке, тоже — говорит он. — Я чертовски голоден.
— Уорнер никогда не опаздывает. Это на него не похоже.
— Уткуда ты знаешь? бросает Кенджи — Как долго ты его знаешь, точно? Пять месяцев? И ты думаешь, что заешь его достаточно хорошо? Может он в секретном джаз-клубе поет капелла и носит блестящий жилет, и думает, что здорово танцевать канкан.
— Уорнер не будет носить блестящие жилеты — огрызаюсь я.
— Но думаешь, что он будет танцевать канкан.
— Кенджи, я люблю тебя, правда люблю, но сейчас я так обеспокоена, и чувствую себя такой уставшей, что чем больше ты говоришь, тем больше мне хочется тебя убить.
— Не говори мне такие сексуальные вещи, Джей.
Я фыркаю, раздраженно. Боже, я так волнуюсь. — Который час?
— Два сорок пять.
— Это неправильно. Мы должны найти его.
— Мы даже не знаем где он.
— Я знаю— говорю я. — Я знаю где он.
— Что? Как?
— Помнишь, где мы встретились с Андерсоном впервые— спрашиваю я его. — Ты помнишь, как вернуться на Сикамор—стрит?