Ах, сколько потрясающих вечеров провела она в этом театре! Сколько жизней прожила со своими любимыми героинями… Катерина из «Грозы», Кручинина из «Без вины виноватые», Маша из пьесы Чехова «Три сестры», «Нора», Настя из пьесы Горького «На дне». Всех, всех она любила, пыталась воображать себя то одной из них, то другой, иногда тихо плакала от переполнявших ее чувств — жалости и неопределенного восторга. Театр стал частью ее души, новым громадным миром. Она читала наизусть многие монологи, и сестры Таня и Муся награждали ее восторженными аплодисментами, как настоящую артистку.
И когда однажды прочитала объявление, что при Народном театре драмы организована театральная студия и желающих поступить в нее просят подавать заявления, ее сердце учащенно забилось. Мгновенно приняла решение. Связать свою судьбу с театром! Это ли не самая вожделенная мечта…
На экзаменах она читала стихи своих любимых поэтов: Блока и Ахматовой.
Ее приняли в студию. Вначале студией руководил Николай Васильевич Петров. А после его отъезда в Ленинград студию взял в свои руки Юрий Николаевич Юрьин.
В Юрия Николаевича были влюблены все студийки. Да что там студийки! Весь город в него был влюблен. Блестящий актер, драматург, а после Петрова — главный режиссер их театра, не последняя фигура в комиссариате просвещения Олонецкой губернии. Словом, большой человек, а главное — любимый актер. Когда он тяжело заболел воспалением легких, «Известия Олонецкого губсовета» в разделе «Театр и музыка» печатали бюллетени о состоянии его здоровья. Так велика была популярность актера.
Катя занималась в школе второй ступени, в предпоследнем классе, ходила в музыкальную школу и посещала студию. Какое это было счастливое время! В маленькой комнате, отведенной студийцам, кипит жизнь. Никто не замечает ни холода, ни сырости — слишком увлекала работа. Сами рисуют декорации, обдумывают световые эффекты, изучают эпоху, чтобы создать костюмы. Немалое внимание уделяют и гриму. И в это же самое время идет репетиция. Юрий Николаевич, оживленный, с блестящими глазами, следит за своими питомцами. «Не так, не так!» — вдруг машет он руками и совершенно неожиданно превращается в Шмагу из «Без вины виноватые». Не хватает только соответствующего костюма для полного впечатления… И они, студийцы, подхватывают, завороженные творческим горением любимого артиста.
Навсегда врезались в память все подробности первого спектакля, который они, студийцы, поставили для широкой публики. Юрий Николаевич любил Островского а подготовил с ними его пьесу «Таланты и поклонники». Ставили в клубе железнодорожников. Она, Катя, играла Негину, сам Юрий Николаевич — Нарокова.
…В зале тишина. Он пока еще темен и пуст. Студийцы тщательно гримируются. Разговаривают мало — берегут силы. Но вот за кулисы начинает доноситься шум голосов — значит, впустили публику и скоро начнется спектакль.
Звонок! Скорее на сцену! Медленно расходится занавес. На сцене мать Негиной Домна Пантелеевна. Она высунулась в окно и что-то кричит. Потом начинает суетиться, прибирать в комнате… Входит Нароков — Юрий Николаевич, и сердце Кати замирает. Она вдруг осознает, как дорог ей этот человек. Она любит в нем все: его бледное лицо, темно-карие горячие глаза, слегка волнистые черные волосы. Глаза ее прикованы только к нему. Его лицо, лицо Нарокова, озарено каким-то вдохновением, в голосе едва уловимая грусть…
«Твой выход!» — громко шепчет кто-то за спиной, и она, не помня себя от страха, выходит на сцену. Все лица в зале увеличиваются, приближаются к ней, находят на нее. Где-то среди них мама, сестры Муся и Таня. Она не слышит суфлера, проделывает все на каком-то подсознании. Юрий Николаевич незаметно ободряет ее взглядом, легким наклоном головы: хорошо, мол, не тушуйся!..