— Эй, барышня, ты что-то забыла!
Дома вскрыла посылку. В ней были подарки для нее, Кати… Взволнованная письмом и этой посылочкой — знаком внимания любимого человека, она, к удивлению Марфуши, сидела и тихо плакала.
— Ну что вы, Екатерина Александровна, — уговаривала ее простодушная девочка. Откуда ей было знать, что плакать можно и от избытка чувств!
В этот вечер Катя долго изливала свою душу в музыке. Она играла хрустальные ноктюрны, ажурные вальсы, а в сонатах — их скорбь и глубину. Марфуша сидела тихо-тихо, что-то шила возле настольной лампы. Было тепло, уютно и надежно.
Письма от Рихарда стали приходить все реже. Понимала: международное положение. Радовалась каждой весточке от него, в каждом письме находила слова, окрыляющие надеждой. «Если все будет хорошо, то остался еще год». «Если все будет хорошо…» В словах таилась неведомая опасность.
«…Работы полно, и если ты спросишь о нас, тебе ответят, что нами довольны и я не на последнем счету. Иначе это не имело бы смысла для тебя и для всех нас дома. Были здесь напряженные времена, и я уверен, что ты читала об этом в газетах, но мы миновали это время хорошо, хотя мое оперение и пострадало несколько. Но что можно ждать от «старого ворона», постепенно он теряет свой вид.
У меня к тебе большая просьба, Катюша, пиши мне больше о себе, всякие мелочи, все, что ты хочешь, только больше».
В следующем письме:
«У меня был период очень напряженной работы… Скоро ты снова получишь от меня письмо, думаю, недель через шесть».
И в самом деле, через шесть недель пришло письмо:
«Моя любимая Катюша!
Наконец-то представилась возможность дать о себе знать. У меня все хорошо, дело движется. Посылаю свою фотокарточку. Полагаю, что это мой лучший снимок. Хочется надеяться, что он тебе понравится. Я выгляжу на нем, кажется, не слишком старым и усталым, скорее задумчивым. Очень тяжело, что я давно не знаю, как ты живешь. Договоренность о деньгах для тебя должна быть отрегулирована. Пытаюсь послать тебе некоторые вещи. Буду счастлив, если ты их получишь, потому что другой радости я, к сожалению, не могу тебе доставить, в лучшем случае — заботы и раздумья. В этом смысле мы с тобой бедняги.
Не печалься, когда-нибудь я вернусь, и мы нагоним все, что упустили. Это будет так хорошо, что трудно себе представить…»
Она словно бы слышала его негромкий, ласковый голос, и в памяти вставал каждый час их короткого счастья. В первый раз, когда он зимой тридцатого года уезжал в зарубежную командировку, еще не было той острой сердечной боли, как сейчас. Тогда многие уезжали в длительные командировки и точно в срок возвращались домой. Теперь в каждом письме Рихарда сквозила тревожная неопределенность:
«Сегодня я получил известие, что ты поехала в отпуск. Это, должно быть, прекрасно — поехать с тобой в отпуск! Сможем ли мы это когда-нибудь осуществить? Я так хотел бы этого! Может быть, ты и не представляешь, как сильно…»
Она представляла, потому что сама мечтала об этом. Уехать вдвоем куда-нибудь к теплому морю, в Крым или на Кавказ, беззаботно лежать рядом на горячей гальке пляжа, утонув душой в счастливом безмятежье… А потом броситься в кипящие волны моря и плыть долго-долго рука об руку к изогнутой линии горизонта, где почти над головой застыл белый силуэт какого-то корабля… Иногда она тихо улыбалась сверим красивым видениям. Пусть только приедет! Им вдвоем всюду будет хорошо, хоть на Северном полюсе…
А в отпуск она ездила домой, в Петрозаводск. Вся семья собралась вместе — сестры, братья. По воскресеньем артелью ходили в лес, катались на лодке по Онежскому озеру, ловили рыбу — все как в юности. Только не было уже того единения, в мыслях каждый жил какой-то своей, обособленной жизнью, хотя и не перестали любить друг друга.
В Москву вернулась отдохнувшая, повеселевшая, и — о радость! — ей принесли письмо и небольшую посылочку от Рихарда. Сразу принялась за письмо:
«Милая Катя!
На днях получил твое письмо от 6.36. Благодарю за строчки, принесшие мне столько радости. Надеюсь, ты хорошо провела отпуск. Как хотел бы я знать, куда ты поехала, как провела время, как отдохнула. Была ли ты в санатории по путевке твоего завода или моего учреждения, а может быть, просто съездила домой? На многие из этих вопросов ты не сможешь дать ответа, да и получу я его тогда, когда будет уже холодно и ты почти забудешь об отпуске. Между тем я пользуюсь возможностью переслать тебе письмо и небольшой подарок. Надеюсь, что часы и маленькие книги, которые я послал, доставят тебе удовольствие?