Что делаю я? Описать трудно. Надо много работать, и я очень утомляюсь. Особенно при теперешней жаркой погоде и после всех событий, имевших место здесь. Ты понимаешь, что все это не так просто. Однако дела мои понемногу двигаются.
Жара здесь невыносимая, собственно, не так жарко, как душно, вследствие влажного воздуха. Как будто ты сидишь в теплице и обливаешься по́том с утра до ночи.
Я живу в небольшом домике, построенном по здешнему типу, совсем легком, состоящем главным образом из раздвигаемых окон, на полу плетеные коврики. Дом совсем новый и даже «современнее», чем старые дома, и довольно уютен.
Одна пожилая женщина готовит мне по утрам все нужное, варит обед, если я обедаю дома.
У меня, конечно, снова накопилась куча книг, и ты с удовольствием, вероятно, порылась бы в них. Надеюсь, что наступит время, когда это будет возможно.
Иногда я очень беспокоюсь о тебе. Не потому, что с тобой может что-либо случиться, а потому, что ты одна и так далеко. Не была бы ли ты счастливее без меня? Не забывай, что я не стал бы тебя упрекать.
Вот уже год, как мы не виделись, в последний раз я уезжал от тебя ранним утром. И если все будет хорошо, то остался еще год.
Все это наводит на размышления, и поэтому пишу тебе об этом, хотя лично я все больше и больше привязываюсь к тебе и более чем когда-либо хочу вернуться домой, к тебе.
Но не это руководит нашей жизнью, и личные желания отходят на задний план. Я сейчас на месте и знаю, что так должно продолжаться еще некоторое время. Я не представляю, кто бы мог у меня принять дела здесь по продолжению важного экспорта.
Ну, милая, будь здорова.
Скоро ты снова получишь от меня письмо, думаю, недель через шесть. Пиши и ты мне чаще и подробней.
Письмо взволновало Катю серьезностью тона, тревожными раздумьями о дальнейших их отношениях. Она уловила в нем нотки ревности к ее поездке в отпуск, к тем людям, которые ее окружали во время отдыха. Он засомневался, вправе ли обрекать ее на одиночество и вечное ожидание. Глупый, глупый Рихард! Если бы он знал, что, кроме него, ей никого не надо.
Подарки доставили ей истинное удовольствие. Две книжечки малого формата в изящном издании. Японские танка (пятистишия) в немецком переводе и крошечные часики из металла.
Одно стихотворение было слегка обведено карандашом, и Катя, улыбаясь, прочитала:
Шутка, в которой чувствовалась искренняя грусть. Это было в стиле Рихарда.
Ночью она писала ему ответное письмо.
«…И говорила Ингрид Эрику, и говорила Ингрид дальнему, такому дальнему и милому, страны печальной королю: «Привет влюбленному любимому, привет, как я сама, печальному, привет тому, по ком тоскую я, привет тому, кого люблю…»
Это из скандинавского сказания. Моя месть за танка.
Привет, дорогой Рихард!
Получила от тебя грустное письмо. Ты сожалеешь о том, что вторгся в мою жизнь и сделал меня несчастливой, заставляя бесконечно ждать. Как ты можешь сомневать во мне?! Такую любовь, как наша, нельзя омрачать ни сомнениями, ни жалостью. Ты живешь сознанием своего долга, я — тоже. Стараюсь быть достойной тебя и работаю изо всех своих сил. Хочется знать предел своих возможностей. Меня неудержимо влечет вперед. Я уже начальник участка, а скоро, возможно, буду начальником цеха. Не добиваюсь этого ради карьеры, а просто отдаю себя всю своему делу и испытываю радость, когда мои усилия дают какие-то результаты. Считаю, что мы с тобой делаем одно дело — ты там, а я здесь. Мы тут на своем посту полны энтузиазма в выполнении поставленных перед нами задач. Мы — это мои товарищи, рабочие моего участка, весь завод. Говоря словами Маяковского, выволакиваем Республику из грязи.
Ужасно соскучилась по тебе. Иногда после работы бегу домой с безумной надеждой, что ты ждешь меня. И бываю несказанно счастлива хотя бы твоему письму. Ведь каждое твое письмо — это частица тебя. Я помногу раз читаю его, возвращаюсь к нему, чтобы вновь и вновь ощутить твое присутствие.
В отпуск ездила к родителям в Петрозаводск. Без тебя мне никуда не хочется ехать, ни в какие экзотические края. Берегу это удовольствие для нас двоих. В общем-то, я не ною. Каждый мой день занят до предела, так что время идет очень быстро. И я все же надеюсь, что это будет последний год нашей разлуки. И все будет так, как говорится в этой японской танка: