Враг вышел навстречу нашего движения и начал сражение. Наша кавалерия, которой командовали мой брат, князь Эристов и генерал Иловайский, встретила его неоднократными ружейными залпами. Численное превосходство персов позволило им опрокинуть наше правое крыло и, казалось, командовавший этой многочисленной и прекрасной кавалерией Аббас-Мирза получил заметное преимущество. Персы заняли выгодную позицию перед Джеванбуло и начали разворачивать свои войска. Массой кавалерии они угрожали левому флангу нашей армии. Паскевич приказал моему брату опрокинуть их, что и было с успехом и тщательно исполнено в тот момент, когда пехота с артиллерией впереди двигалась прямо в центр вражеской позиции. Дело длилось недолго, персы начали отступать, и нашей кавалерии осталось лишь преследовать их. Шах со своей пехотой отступил в самом начале боя, Аббас-Мирза был обязан своим спасением лишь быстроте ног своей лошади, многие командиры попали в руки нашей кавалерии, которая окончила преследование лишь на расстоянии 15 верст от поля боя. Главное неприятельское знамя, называвшееся непобедимым, оказалось в числе трофеев этого дня, успех которого объяснялся только стремительностью действий генерала Паскевича по предотвращению планов неприятеля. Не дав отдыха солдатам, уставшим от боя, 35 верстного перехода и невыносимой жары, наш молодой и горячий генерал не пожелал отказываться от плодов победы и сразу же вернулся под стены Абасабада, где потребовал открыть ему ворота. Узнав от пленных о поражении своего единственного спасения, на которое он рассчитывал, комендант крепости немедленно предоставил главнокомандующему ключи от города, доверенного его защите. На утро следующего дня составленный из регулярных войск гарнизон прошел перед Паскевичем и сложил свое оружие в центре нашего лагеря. Батальоны московской гвардии и корпуса гренадер, сформированные после восстания 14 декабря из всех виновных солдат этих двух полков, и направленные в Грузию заслужить прощение своих ошибок, вошли парадным маршем в Абасабад.
Персидский наследный принц Аббас-Мирза.
Победа у Джеванбуло имела еще один важный результат — объявление о добровольной покорности России туземного населения Карабаха. Они даже послали специальную делегацию с тем, чтобы предложить свою активную помощь в борьбе с их бывшим государем — персидским шахом. Более тысячи армянских семей запросили сопровождение для отправки вплоть до нашей границы. Оно было им предоставлено, и они отправились, не опасаясь персидских частей, которые были слишком слабы для того, чтобы попытаться отбить у наших войск сопровождения это население, уводимое из-под самого носа их армии. С другой стороны, генерал Сипягин сообщил, что куринцы и мокразы, это лезгинское население, жившее в почти неприступных горах Дагестана, также обратились с выражением своей покорности.
Между тем, Аббас-Мирза не был человеком, так легко отступавшим от своих планов. Придя в себя после поражения, он собрал свои войска и даже пожелал беспокоить линии коммуникаций нашей армии и поддержать Эривань, блокада которого осуществлялась лишь слабым отрядом. Вскоре, оставив в районе Абасабада часть войск под командованием князя Эристова, генерал Паскевич с остальной армией произвел маневр с тем, чтобы расстроить прекрасно согласованные планы Аббас-Мирзы. Последний находился в это время около Сардарабада. Вскоре там появился Паскевич, и, так как персы не мешали ему подойти к крепости, главнокомандующий решил атаковать ее. Наконец, к Эчмиадзину подошла осадная артиллерия, прибытие которой было сильно затруднено переходом через горы. С самого начала войны по дальновидному приказу императора осадная артиллерия была перевезена из Киева в Тифлис. Из-за больших трудностей при переходе кавказских гор даже полевой артиллерии, мысль о перевозке осадных орудий никогда не возникала. Но был получен приказ императора, он был исполнен, и мы увидим то преимущество, которое, благодаря этому, будет получено в ходе этой войны. Именно эту артиллерию ждал главнокомандующий для того, чтобы победоносно закончить осаду Эриваня. Он был слишком осторожен для того, чтобы двинуться вглубь Персии, не будучи уверен в своих коммуникациях, а Эривань был ключевым их звеном не только с точки зрения военной, но и моральной. Персы, местные народности и даже армяне рассматривали эту крепость как неприступную и как назначенную судьбой стать могилой для русских.