Положение Тифлиса было незавидное в это время. Особенно незавидно было положение всех русских; они со страхом проводили дни и ночи, в ожидании известий из центров военных действии. В городе, переполненном татарами и многими враждебными туземными элементами, постоянно ходили смутные, тревожные толки,. и ежедневно происходили неутешительные столкновения. На улицах частенько приходилось русским выслушивать, без всякого с их стороны повода, возгласы такого рода: «недолго уж вам здесь царствовать! Скоро вас отсюда погонят! Скоро уж вам конец!» Из туземцев, армяне держали себя еще успокоительнее других, объявляя, что, в случае опасности для города, они будут защищать его, по той причине, что де «переходить к туркам нам не расчет». По распоряжению начальства, население города было вооружено ружьями, даже немцы-колонисты; всех выстраивали на улицах, на площадях, обучали военным приемам и производили смотры. Каждую ночь, по улицам и окрестностям города ходили вооруженные обходы, разъезжали конные объезды, а на окружающих горах с вечера зажигались огромные костры, пылавшие до утра, из предосторожности, чтобы не проглядеть какого-либо внезапного нападения. Все, кто могли, уезжали из Тифлиса в Россию. Каждый день целые вереницы экипажей всякого рода, тарантасы, кареты, коляски, кибитки, подводы, тянулись с тара до вечера по Головинскому проспекту, по направлению к военно-грузинской дороге. Оставались только по необходимости. Те, кого удерживали служба или дела, спешили высылать свои семьи. Постоянные нравственные тревоги и опасения, неуверенность в завтрашнем дне не могли, понятно, не отозваться подавляющим гнетом на общественном и домашнем настроении, так же как и на расположении духа всех в частности.
В это-то тяжелое время общего смущения и всяких устрашительных ожиданий нашелся человек, который одним ловким словцом сумел развеселить смятенные души и вызвать смех на самых угрюмых, вытянутых лицах. Благодетель этот был граф Сологуб. Наслушавшись однажды в канцелярии наместника всевозможных мрачных, наводящих ужас толков о безотрадном положении дел, Сологуб стал в позу и с пафосом продекламировал экспромт:
Никогда словцо не было сказано более кстати: оно быстро распространилось в публике и, как живительный бальзам, несколько дней услаждало и увеселяло удрученные Тифлисские сердца.
Все внимание главного начальства было обращено на дела войны, а потому проходили недели и даже месяцы без докладов управлявшему краем Реаду, что для меня не составляло особенной неприятности, тем более, что в это время у меня усилилась головная боль, привязавшаяся ко мне с некоторых пор. Но по делам, усложнившимся военными переполохами края, приходилось бывать у него часто, иногда по два раза в день. 6-го декабря, в день именин Государя, мы собирались у Реада на парадном обеде, а спустя недели полторы всем Советом поздравляли его с Высочайшею наградою.
16-го декабря было получено извещение об окончательном увольнении князя Воронцова от должности Наместника и о назначении на его место генерала Муравьева. О первом я, — так же как и большая часть из служащих и жителей Закавказского края, — немало и сердечно сожалел; о втором же, властвовавшем всего лишь только полтора года, скажу при заключении его служебного здесь поприща.