Бела Клюева
ВОСПОМИНАНИЯ
Меня зовут Бела Клюева (а не Максим Каммерер), и «людены» не «написали мне письмо», а по телефону попросили меня написать «мемуар» об Аркадии и Борисе Стругацких. Я не мастер по этой части, да и сам Аркадий мне не раз говорил: «Память у тебя, Белка, плохая». И вот при условии, что все это будет принято во внимание, как и вообще свойство всех воспоминаний быть недостоверными, я попытаюсь сделать это, по меньшей мере, добросовестно.
Все началось с возникновения в издательстве «Молодая гвардия» редакции фантастики, приключений и путешествий в январе 1958 года. Заведующим редакцией тогда стал Сергей Георгиевич Жемайтис, под его руководством работали три редактора и один младший редактор. Сначала все мы занимались без разбора всеми тремя ипостасями нашей редакции (первая рукопись, которую мне дали для работы, принадлежала перу полковника КГБ. Я нашла ее непригодной для публикации и, ничтоже сумняшися, поговорила с автором и вернула ее ему. Без последствий). Вскоре редакторы определили каждый себе свою специальность. Я стала фантасткой и, как позднее называл меня Аркадий, - «матерью советской фантастики».
Для ознакомления с тогдашними авторами НФ (я к тому времени знала в основном из фантастов англичанина Г. Уэллса и советского классика А. Беляева) я предложила выпускать сборник-ежегодник фантастики. Составителем первого сборника «Дорога в сто парсеков» был один из сотрудников журнала «Знание - сила» Анатолий Варшавский (с журналом я сотрудничала все двадцать пять лет своей работы в литературе и о многих членах его редколлегии буду всегда вспоминать с огромной благодарностью). Сборник был подписан в печать 22 августа 1959 года - почти накануне дня рождения Аркадия, - и в нем появилась первая публикация А. и Б. Стругацких в издательстве «Молодая гвардия» - рассказ «Шесть спичек». К тому времени я уже прочитала их «Страну багровых туч», повесть «Извне», рассказы «Спонтанный рефлекс», «Великий КРИ», но самое сильное, ни с чем не сравнимое впечатление произвел на меня рассказ «Частные предположения». Вот это да, подумала я тогда, это наконец фантастика-литература. И далее все, что приносили мне братья Стругацкие, отличалось именно высочайшим художественным уровнем, свежими, блестящими мыслями и увлекательным сюжетом.
Совершенно не помню, как я впервые воочию познакомилась со Стругацкими - был ли это один Аркадий, или оба они пришли в редакцию, не знаю. Вероятно, это произошло в связи с началом работы над их первым молодогвардейским авторским сборником «Путь на Амальтею». Он вышел в свет в 1960 году. С тех пор каждый год, вплоть до 1968 года, в издательстве «Молодая гвардия» выходило, по крайней мере, одно произведение Стругацких. С 1959 до 1982 года, практически не прерываясь, продолжалась моя работа и, смею сказать, дружба с братьями Стругацкими, особенно с Аркадием и его семьей. С Борисом мы тогда, к сожалению, виделись редко, он, как правило, появлялся в редакции в кульминационный период работы над очередной рукописью и был всегда строг и неуступчив в отличие от Аркадия, хотя, как мне кажется, я не давала особых поводов вступать со мной в конфликт: мое редакторское кредо - быть первым, внимательным читателем произведения, сообщать авторам о том, что вызвало у меня по мере чтения сомнение, или предлагать им более, на мой взгляд, удачный ход, или слово, или выражение. Но ни в коем случае не вмешиваться в суть произведения, не калечить присущий автору стиль и в итоге оставлять тот вариант, который предлагают сами авторы.
Визиты Бориса в Москву были сугубо деловыми, разве что отпразднуем выход книги втроем в ресторане «Пекин» (Аркадий прекрасно разбирался в китайской кухне и любил угостить ею. Благодаря ему я познакомилась с супом из акульих плавников, съедобными медузами, сладкими крабами и прочими экзотическими яствами).
В 1960 году в очередном сборнике фантастики «Альфа Эридана» вышел мой любимый рассказ Стругацких «Частные предположения», «Суета вокруг дивана» (отрывок из «Понедельника начинается в субботу») и авторский сборник повестей и рассказов «Путь на Амальтею». В 1961 г. в ежегоднике «Золотой лотос» были опубликованы рассказы «Белый конус Алаида» и «Великий КРИ». В сборнике «Фантастика, 1962» - повесть «Попытка к бегству» и книга «Далекая Радуга» (вместе со «Стажерами»). В «Фантастике, 1963» - «О странствующих и путешествующих».
В те блаженные годы начальство смотрело на фантастику как на литературу для детей и ни в коей мере не ждало от нее никаких подвохов. Но вот в 1964 году выходит в свет «Трудно быть богом». Помнится, при работе над романом с Аркадием и Борисом я высказала предложение либо совсем снять, либо подсократить светлый «Пролог». Мне показалось тогда, что это дань авторов конъюнктуре (вот до чего я «оттаяла» в те первые годы «оттепели»!), что не надо затенять главное - мир Арканара, дона Рэбы, Ваги Колеса, Ограбиловок, переименованных в Благодатные, и т. д. Борис горячо вступился за «Пролог», и не потому, что он был необходимой по тем временам ширмой: им с Аркадием дорога была романтика коммунистического мира, и уже тогда проблема воспитания в нем таких людей, как Антон-Румата, Пашка, Анка, чрезвычайно занимала их.
При подписании рукописи в набор главный редактор издательства В. О. Осипов задал мне привычный вопрос: «Это хорошая рукопись? В ней ничего такого нет?» Я привычно заверила его, что все в порядке, рукопись хорошая. Через несколько месяцев книга вышла в свет. Роман «Трудно быть богом» прочитала одна из моих коллег-редакторов и посоветовала: «Суши, мать, сухари». Я к ее совету отнеслась скептически, однако вскоре в газете «Правда» появилась разгромная статья академика Францева, а в «Известиях» не менее яростно набросился на роман В. Немцов, «писатель» (уже, в отличие от Стругацких, тогда член Союза писателей), фантаст, которого я не пускала на порог нашей редакции. Это был первый «звоночек» нам.
Серьезные испытания начались с появления в 1965 году в редакции рукописи повестей «Хищные вещи века» и «Попытка к бегству». Несмотря на вполне еще терпимое отношение начальства к Стругацким, она с самого начала вызывала у самих авторов и в редакции некоторые опасения. Редакция прибегнула к обычному в таких случаях методу - предпослала книге предисловие именитого человека. На этот раз это был Иван Антонович Ефремов. Ефремов не очень одобрительно отнесся к «Хищным вещам», он даже сказал Аркадию, что не туда, мол, они идут. Тем не менее, во имя спасения книги написал предисловие, в котором правильно (для чиновников) расставил все акценты. В «Комментариях» Бориса Стругацкого великолепно отражены и наша тревога за судьбу книги, и наша борьба буквально за ее выживание. Но ни Борису, ни Аркадию я никогда не рассказывала о моих первых «сражениях» с главной редакцией Издательства за спасение ее.
Первые этапы прохождения рукописи - от подписания в набор до подписания ее в печать - прошли гладко. Осипов, как всегда, положившись на мою оценку - «Вещь хорошая», - не глядя подписал ее в набор и в печать (тут обычно редактор вздыхает с облегчением - задержек больше ждать неоткуда). И вдруг, спустя некоторое время, меня вызывает «на ковер» главный редактор и «тычет мне в харю» подписанную в печать сверку, разрисованную красным карандашом цензора, и кричит примерно так: «Вы что наделали? Обманули меня, сказали, что книжка хорошая! А это что? В «лапшу» прикажете?» (В лапшу в те времена нередко рубили неугодные начальству книги, порой даже изымая их из продажи.) Я, мельком взглянув в сверку, попросила дать мне ее на просмотр. Главред швырнул ее на стол, я взяла ее и пошла в редакцию. Просмотрела подчеркнутые места - не поняла, чем недовольна, чего хочет от меня наша цензорша и что мне делать: сверку было велено вернуть в тот же день. Тут зашла ко мне моя коллега, заведующая редакцией зарубежной литературы Наташа Замошкина. Я ей показала художества нашей цензорши и спросила, как тут быть - ведь книгу загубят! Она согласилась со мной и посоветовала постараться не возвращать Осипову сверку: он пошлет ее в ЦК ВЛКСМ, и там книгу наверняка зарежут. Я положила сверку в стол и, когда вечером Осипов по телефону потребовал ее к себе, я бухнула в ответ: «У меня нет ее», еще не зная, что буду говорить дальше. «Как нет? Где же она?» - «В ЦК партии». - «Что? Каким образом?..» - «Тут у меня оказия случилась, и я передала ее в ЦК». - «Кому?» - «Поликарпову». (Дмитрий Алексеевич, заведующий отделом агитации и пропаганды, в то время величина для нашего начальства недостижимая.) Осипов бросил трубку. Через некоторое время снова требует меня к себе. Я прихожу - он укрепил свои позиции секретарем парторганизации издательства. Началось с дуэта: да как вы посмели, вы давали подписку о неразглашении тайн, вы - много разных слов. Наконец вопрос: «Почему вы так сделали?» Хочу посоветоваться, отвечаю, мне Дмитрий Алексеевич, что отец родной, кохал меня (помню, что именно это слово почему-то взбрело мне на ум, и я упорно повторяла его потом в разговоре), еще когда я была ребенком (и не то, чтобы вру: Поликарпов был другом моих родителей, и они не раз говорили мне о нем, что он был талантливым самородком: не получив в свое время по бедности образования, он сам много читал, был эрудитом, обладая незаурядной памятью, словом, был интересным, образованным человеком, но - увы! - человеком того времени). Тут уж, как говорится, взятки - гладки, отпустили меня без дальнейших разговоров. Некоторое время я ничего не предпринимала, сверка тихо лежала у меня в столе. Наконец встретилась я с директором Издательства Ю. С. Мелентьевым и на его вопрос, как дела с «Хищными вещами века», ответила, что посмотрели их там, наверху, сказали, что ничего страшного в этих произведениях не находят, можно публиковать. Вот тогда только он велел мне вызвать авторов, а о том, как пошел разговор у Стругацких с Мелентьевым, вы знаете из «Комментариев» Б. Стругацкого. Я присутствовала на переговорах директора с моими авторами, но помалкивала, опасаясь своим вмешательством теперь только навредить.