В её инвалидности были виноваты даже те, кто проходили мимо её окон, она материла их только потому, что у них было две ноги. Эгоизм делал её одинокой, она никогда никого не любила, потому что не умела это делать. Нет, конечно, к ней любимой это не имело никакого отношения, себя она обожала, считала, что умней и красивей найти трудно.
Она не упускала случая самоутвердиться за счёт притеснения помощниц, мужа и дочери. И однажды Катя ей об этом сказала, что она с таким отношением к окружающим переживёт всех. Перевернув всё с ног на голову, она рассказала пришедшему домой мужу, что дочь – сволочь, пожелала ей смерти и чуть не ударила.
Отец был в бешенстве от таких новостей. Придя к дочери и в очередной раз незаслуженно обидев, ушёл, громко хлопнув дверью. Она была в шоке, от такого отношения и безоговорочной веры женщине, которая этого не заслуживала. Катя подумала о своём скором дне рождения, где будет повод помириться с отцом. Ей исполнялось 50! Но на юбилей дочери он так и не пришёл. На душе было неспокойно, и скребли кошки. На её звонки он не отвечал:
- Ну почему он не поздравил и не пришёл? – плакала она от обиды.
- Хватит тебе убиваться из-за него - успокаивала её дочь- они ,вообще, тебе никто и взяли тебя из детского дома и фамилия у тебя давно не Захарова – У Кати всё перевернулось внутри:
- Откуда ты это знаешь? – тихо спросила она.
- Как-то бабка Тоня в порыве злости всё мне сказала и деревню назвала, где этот детский дом -
Она сидела, молчала , потом попросила мужа налить ей водки , выпив рюмочку, она начала смеяться и одновременно плакать , смех перешёл в рыдания.
Какая-то боль, обида, жалость к себе и пустота в душе - всё это было у неё внутри. За заботами о трёх семьях ей некогда было вспоминать о прошлом-
Хроническая усталость, бесконечный бег и желание помочь всем и сразу, не могли не отразиться на её здоровье.
Хорошо, что в момент, когда ей стало плохо она была дома и смогла позвонить зятю и в скорую. В ногах была слабость, её стало покачивать , присев она уже боялась встать, её начало потихоньку трясти , перед глазами всё плыло.
Скорая и зять приехали вместе , её уже трясло и зубы стучали. Врач заставила зятя держать её руку , так как та ходила ходуном , что-то ввели внутривенно , постепенно дрожь уходила , но тяжесть в теле и дезориентация в пространстве пугали её. Катю почти на руках положили в кровать, всё куда-то неслось , то темнело ,то краснело при закрытых глазах Сделали ещё уколы , но она не ощущала тело.
Проснулась она вечером, встала и словно на автопилоте зашла в кухню, там сидели сын и зять, желание что-то сказать закончилось тем, что она упала. Очнулась уже в больнице, рядом с заплаканными глазами сидел на кушетки сын она пыталась что-то сказать , но язык не слушался. Увидев, что она открыла глаза ,сын начал приговаривать:
- Живая, мамулечка - и плакал, как ребёнок .
Это был её первый инсульт. Сын каждую ночь, ночевал в палате. Никому ничего не сказав, он перевёлся на заочное отделение, чтобы помогать в уходе за мамой. Он её мыл , одевал памперсы, переодевал , следил, чтобы всё было у неё комфортно , кормил сам. Спала она подолгу без снов , темнота поглощала её и она растворялась в этой темноте.
Она не могла говорить , путались буквы и в голове не было даже мыслей, она не помнила названия элементарных вещей.
Он учил её ходить , первый раз, когда дал ходунки , они у неё при попытке сделать шаг предательски покатились куда-то вперёд , и она упала во весь рост, растянувшись на больничном полу.
Не работающие рука и нога, подвели её, больше ходунками она не пользовалась. Потихоньку с палочкой он снова и снова учил её передвигаться пока она, наконец, неуклюже, держась за стенку, стала передвигаться сама.
Сразу после больницы её увезли в центр реабилитации. После пройденных процедур она стала медленно, но разговаривать, и , главное, ходить. Муж и сын приезжали через день , отца она так и не дождалась. Дома начались другие проблемы, боязнь оставаться одной.
Начиналась паника в итоге дикая головная боль и память - она не могла вспомнить, как что- то готовить , она смотрела на картошку и не знала, что с ней делать , оставлять её дома одну было нельзя , муж перед отъездом нашёл ей сиделку , хорошую, добрую женщину, которая помогала во всём и учила её словам и названиям предметов.
Понемногу Катя начала справляться сама, она приспосабливалась к новым условиям жизни, другой жизни, которую пока плохо знала. Теперь она больше лежала и молчала, уставала от пустячных дел и никого из друзей, а тем более знакомых, не хотела видеть.