141
числа в шестьдесят пять. И все они голосовали за перевод в Нью-Йорк, так же как и большинство остальных 47 делегатов, часть которых (не знаю, кто они были) покинула Гаагу до того, как могло быть проведено последнее голосование. Восемнадцать последователей Бакунина голосовали также против его исключения.
Теми делегатами, которые твердо намеревались вместе с Марксом и Энгельсом продолжать славное дело Интернационала в уверенности, что в Америке, особенно в республиках к югу от Рио-Гранде, открывается широкое поле для его развития и успеха (но которые жестоко ошибались в оценке Соединенных Штатов), были:
Дюмон, представитель от Парижа и Руана.
Лео Франкель, ювелир, интендант Парижской коммуны.
Жоаннар, делегат французской секции.
Люкен " " "
Шарль Лонге (зять Маркса), делегат французской секции.
Ранвье, рисовальщик по фарфору, делегат секции Ферре (Париж).
Сварм, чертежник, делегат французской секции.
Серрайе, формовщик " " "
(член Генерального Совета).
Вальтер, делегат французской секции.
Вайян, гражданский инженер, представитель от Парижа, Шо-де-Фона (Швейцария), Сан-Франциско.
Вишар, делегат французской секции.
Вильмо " " "
Большинство французских делегатов были эмигрантами, вынужденными покинуть свою родину в связи с участием в защите Парижской коммуны и парижского народа от палачей, которых натравливали против них Тьер и Бисмарк.
Остальные делегаты приехали из Англии, Германии, Америки, Швейцарии, Дании, Португалии, и только один из них представлял Россию, откуда у него, впрочем, не было мандата. Это был учитель Врублевский, член Генерального Совета и представитель польской секции в Лондоне.[...]
Среди делегатов в Гааге не было ни одной женщины. В то время суфражистское движение442 еще только-только начиналось, а мужчины были слишком заняты созданием своей собственной организации.[...]
142
В ОСТРОЙ БОРЬБЕ
2 сентября 1872 г. мы собрались в большом зале в Гааге (название зала и его местоположение я не помню). Это было что-то вроде зала для танцев в каком-то отеле площадью примерно 50 на 20 футов; по одной стороне были расположены хоры, где сидели немногочисленные зрители и среди них репортеры нескольких местных и иностранных газет, а также Малате
143
ста *, - ярый итальянский анархист и близкий друг Бакунина. Широкая публика в Гааге не интересовалась нашими заседаниями, которые с самого начала носили характер ожесточенных боев. Вокруг нескольких составленных вместе столов расположились все 65 делегатов. Во главе сидел Маркс, Энгельс - справа от него. Избрали временного председателя, секретаря и казначея. Секретарь первым делом назначил комиссию для проверки полномочий делегатов.
Комиссия удалилась, а после перерыва сделала доклад, в котором предлагала отвергнуть мандаты нью-йоркской секции № 12 и Испанской федерации не только потому, что они свыше года не платили членских взносов, но и из-за их подрывной тактики по отношению к Интернационалу. Тут со своего места взвился "Билли" Уэст, представитель секции № 12, и произнес несвязную речь в защиту "свободной любви". "Мы гордимся тем, что являемся поборниками свободной любви!" - кричал он. Из разных концов зала раздавались на многих языках реплики делегатов: "Выставьте его вон отсюда!". Проголосовали, и "Билли" предложили отправиться обратно в Нью-Йорк к своим единомышленникам. [...]
Затем бой разгорелся вокруг предложения не признавать мандаты испанских бакунистов. Он длился несколько часов, причем члены Генерального Совета обвиняли испанцев в участии в заговоре с целью раскола Интернационала; испанцы отвечали гнусными инсинуациями в адрес Маркса и Энгельса, называя их самовлюбленными политиканами и буржуа, разжиревшими от доходов организации, членов которой они-де обманывали, пользуясь их невежеством. Ввиду явной нелепости этих обвинений, большинство делегатов было готово объявить мандаты испанцев недействительными, но вот казначей испанцев с важным видом подошел к временному казначею конгресса и высыпал перед ним на стол мешок золотых монет, воскликнув: "Вот наши взносы, и теперь извольте нас допустить, наши взгляды на тактику и стратегию организации не имеют ничего общего с нашими правами членов!" После непродол
* Ошибка автора. На конгрессе из Италии присутствовал не Малатеста, а К. Кафьеро. Ред.
144
жительной дискуссии испанцы были допущены незначительным большинством голосов, как и делегаты Юрской федерации, против которых были выдвинуты сходные обвинения.
Теперь конгресс мог, наконец, приступить к своей нормальной работе.
РАБОЧАЯ ОБСТАНОВКА - ПЕРСПЕКТИВЫ
Чтобы обеспечить систематическую работу конгресса, было решено для каждого заседания избирать председательствующего, уполномочив его назначать комиссии и вести заседание по всем парламентским правилам, учитывая реплики делегатов с мест.
Затем был зачитан доклад Генерального Совета 443 - читали по очереди Маркс, Энгельс и другие члены Совета.
О том, каким превосходным лингвистом был Энгельс, вы можете судить по следующему факту: как-то утром мы завтракали у себя в отеле. Энгельс сидел слева от меня, а моими соседями справа были два незнакомца: один - седой старик, другой - средних лет. Энгельс шепнул мне: "Осторожно, не разговаривайте со мной, эти двое - русские шпионы", а затем, насмешливо улыбаясь этим господам, громко сказал что-то по-русски, из чего я уловил только слово "русский". Незнакомцы сделали вид, что не слышали того, что сказал Энгельс, и замолчали. В следующие дни я убедился, что Энгельс был прав: я видел, как эти два субъекта все время околачивались вокруг помещения, где заседал конгресс, а в отелях, где остановились делегаты, шпионы усердно приглядывались и прислушивались. Энгельс изучал русский язык, когда ему уже перевалило за 60 лет, - подвиг, непосильный для таких стариков, как я. Сам я после 50 лет не изучил ни одного нового языка, хотя и овладел английским, на котором до приезда в Нью-Йорк разговаривать не мог.
Отчет был написан на английском, французском и немецком языках. Это был довольно объемистый документ, и, насколько я помню, его содержание сводилось к тому, что положение нашей организации во всем мире далеко не блестящее, особенно в финансовом отношении, поскольку во многих странах у нее мало членов,
145
уплативших свои взносы. О русских членах Интернационала вообще не упоминалось, поскольку из вашей великой страны членские взносы не поступали. Так как некоторые делегаты из Италии и Испании не знали никакого языка, кроме своего собственного, меня назначили переводчиком на испанский и итальянский языки и я немало потрудился, переводя весь доклад, а также все замечания и вопросы с мест, на которые Маркс и Энгельс подробно отвечали.
Маркс говорил не очень гладко, он не был особенно эффектным оратором. Энгельс обращался к аудитории в разговорном тоне, в его выступлениях было много сарказма и юмора, "в стиле буршей", как мы, немцы, обычно определяем беседу студентов. Маркс, когда говорил, иногда ронял монокль и, не спеша, водворял его на место, на правый глаз. Хотя ему в то время было пятьдесят пять лет, он был еще очень крепок физически, в густых волосах и бороде только пробивалась седина. У него был смуглый цвет лица, ничто в его внешности не выдавало его еврейского происхождения. Еще в университете товарищи дали ему прозвище "Мавр". Американские юнцы, вероятно, окрестили бы его "негром". Его жена и дети всегда называли его "Мавром", видя в нем скорее веселого товарища, чем сурового и властного главу семьи.