Террор, направленный против крестьянства, интеллигенции, военных, членов партии, стал в стране массовым явлением. Семьи "врагов народа", их знакомые, знакомые их знакомых – бесконечные цепочки людей превращались в заключенных. Террор порождал в народе страх, необходимый Сталину для того, чтобы предупреждать возможные недовольства людей, обеспечивать их покорность и иметь бесплатных рабочих. Естественно, в те годы я не мог знать и понимать многого из того, что написано в этой и последующих главах. Об этом я узнавал постепенно, в течение всей моей жизни, вплоть до написания этих мемуаров. Однако, что такое обыск в квартире, арест и уход отца навсегда, очереди к справочным окнам тюрем, я познал воочию, будучи десятилетним мальчиком.
Уместно привести стихи Анны Андреевны Ахматовой:
... Звезды смерти стояли над нами
И безвинная корчилась Русь
Под кровавыми сапогами
И под шинами "черных Марусь".
"Черными Марусями" в народе называли автомобили, в которых перевозили заключенных.
Величайшим несчастьем нашей семьи было то, что "сталинские репрессии" коснулись и нас. В последующие годы я слышал от теток (папиных сестер) и других наших знакомых, что отец был очень общительным, остроумным человеком и знал бесчисленное множество всевозможных анекдотов. Возможно, они и погубили его в годы репрессий. В ночь с 26 на 27 апреля 1937года я проснулся от яркого света в комнате. За открытой дверцей шифоньера я увидел синие галифе и сапоги, вокруг них валялись какие-то открытки, фотографии, письма и прочие бумаги. Это проводился обыск в квартире. Подошла мама сказала "Лежи тихо" и опять ушла, на ее лице я увидел страх. В соседней комнате слышались какие-то незнакомые голоса и очень взволнованный, резкий голос отца. Так продолжалось очень долго, наверное, несколько часов и мне стало очень страшно. Потом ко мне подошел отец в сопровождении человека в военной форме и сказал, что произошло недоразумение, сейчас он должен ненадолго уехать, но очень скоро вернется домой... поцеловал меня и добавил "Помогай во всем маме". Все. Это был арест. Больше я его никогда не видел и не слышал.
"Ежовые рукавицы" сжали нашу семью – в то время наркомом внутренних дел стал Ежов. И в народе, и в газетах часто фигурировало выражение "ежовыми рукавицами раздавим врагов народа". А я стал "сыном врага народа" и с этим клеймом жил двадцать лет. Наверное, тогда во мне стал формироваться свой внутренний мир неприятия политики Коммунистической партии. Об этом не говорили вслух и даже думать было опасно, но внутри звучал протест против всего, что происходит в стране. Дата ареста отца (27 апреля) стала для меня знаковым числом. Спустя 15 лет Господь возместил мне потерю отца. В этот день в 1952 году родился мой замечательный и единственный сын Саша. Спустя еще 47 лет почти в этот же день – 25 апреля – умерла незабвенная моя жена Симочка, с которой мы прожили 50 счастливых лет. Нельзя исключать того, что еще через некоторое время в этот день произойдет какое-либо новое важное событие моей жизни...
По маме был нанесен третий удар, который она уже не выдержала и стала психически больным человеком: первый удар по ней совершила Великая Октябрьская Социалистическая революция, Рябовы лишились благополучной обеспеченной жизни; второй удар – смерть двухлетней дочери Ириши от голода и холода, свирепствовавших в стране в 1920 годы; третий – арест и гибель мужа в магаданских лагерях.
После ареста близкого человека родственники начинали искать его по тюрьмам в надежде передать ему какую-нибудь еду и предметы первой необходимости. Но от родственников "врагов народа" передачи просто не принимали. Многолюдные очереди стояли к справочным окнам тюрем, но большинство людей получало в ответ "не числится". Прошли через эти очереди и получали несколько раз такой же ответ и мы с мамой.
Затем члены семьи арестованных ( по терминологии НКВД–ЧСИР– член семьи изменника Родины) начинали искать работу, чтобы иметь средства к существованию. Как правило, после ареста близких его родственников с работы увольняли. Уволили и мою маму, которая в то время работала библиотекарем в школе. При поступлении на новую работу надо было заполнять подробную анкету, в которой имелся вопрос "Есть ли среди ваших родственников арестованные?" Наврать в ответе на этот вопрос все очень боялись, так как анкеты тщательно проверялись в подразделениях НКВД и солгавшему грозили большие неприятности, вплоть до ареста, поэтому куда бы мама ни обращалась с просьбой принять на работу, после заполнения анкеты всегда получала отказ.