Командир батальона училища полковник Романовский также мало вмешивался в занятия и наше воинское воспитание; он был человеком малоактивным. Таковым же он оказался и во главе 5-го стрелкового полка, командиром которого его назначили в 1903 году. Во время Мукденского сражения полк был окружен японцами. С ведома приехавшего из главной квартиры Куропаткина Генерального штаба капитана Циховича Романовский велел зарыть в землю знамя, и полк штыками пробивался из окружения. По поводу гибели этого полка после войны возникла литературная полемика.
Ближе к юнкерам стоял ротный командир. 2-й ротой при мне командовал капитан Калынин, грубый армейский офицер, большого роста, ходивший вразвалку. Мы называли его «чемоданом». Военное дело он знал плохо, больше следил за внутренним порядком в роте. Как все ротные командиры военных училищ, числился по гвардии.
Непосредственным нашим начальником и воспитателем являлся полуротный командир, в нашей полуроте — штабс-капитан лейб-гвардии Кексгольмского полка Бауер (полуротные командиры числились прикомандированными к училищу и оставались в списках своих полков). Штабс-капитан Бауер был хорошим строевиком и отличным воспитателем. На юнкеров он смотрел как на будущих офицеров, поэтому старался привить нам качества начальника. Прежде всего он требовал от нас правды. Будущий офицер не имел права лгать или изворачиваться. Каждый юнкер, совершивший какой-либо проступок, прежде всего сам обязан был доложить своему непосредственному начальнику — отделенному портупей-юнкеру, — а тот уже докладывал по команде. Обычно в таких случаях Бауер даже не накладывал дисциплинарного взыскания. Но если сам Бауер или начальство выше него узнавали о происшествии, тогда с его стороны пощады виновному уже не было.
Обыкновенно после возвращения из отпусков на уроке уставов на вопрос Бауера, что и с кем случилось, юнкера вставали и докладывали о своих проступках. В один из таких опросов юнкер Низяев не доложил, что он не отдал на улице честь офицеру Ростовского гренадерского полка, который, сделав ему замечание, не спросил даже его фамилии, а узнал только номер роты. Бауер задал Низяеву вопрос, был ли с ним подобный случай, юнкер подтвердил, но на вопрос, почему не доложил по начальству, отмолчался. Низяев получил двое суток ареста, а мы были поражены, как мог Бауер узнать это. Дело потом выяснилось: сделавший замечание Низяеву офицер оказался знакомым Бауера, сказал ему об этом случае и обрисовал внешность Низяева, который смахивал на китайца. Улики были налицо.
Второе, что прививал нам Бауер, — это ответственность. За каждый проступок юнкера отвечали и отделенный и взводный портупей-юнкера.
Одним словом, повседневным воспитанием Бауер закладывал в нас то, что нам должно было понадобиться в будущем. Лично я, следуя на службе его принципам, в отношениях с подчиненными всегда достигал успеха.
Одиночная строевая подготовка, подготовка взводов у нас, во 2-й полуроте 2-й роты, были на такой высоте, что, когда в манеже все занимались взводными учениями, прочие полуроты останавливались и смотрели на четко производимые нами перестроения взвода. Бауер ушел из училища в полк в конце 1902 года, оставив о себе хорошую память.
В дальнейшей жизни мне не пришлось встретиться с Бауером, но имя его осталось в сохранившихся архивах Первой мировой войны, говорящих о трагедии армии Самсонова под Сольдау. В 1935 году мне пришлось прочитать в архивах доклад одного из офицеров лейб-гвардии Кексгольмского полка, участвовавшего в этой операции на участке 2-й пехотной русской дивизии. Доклад говорит, что кучка бойцов этого полка под командованием полковника Бауера долго сдерживала наступление превосходящих сил немцев, но потом была рассеяна артиллерийским огнем противника, и участь Бауера осталась невыясненной.
Резкий контраст являл собою командир 1-й полуроты штабс-капитан армейского полка Лебединский. Окончивший сам только юнкерское училище, Лебединский был мелочный и придирчивый командир. Неплохой строевик, он смотрел на юнкеров недоброжелательно. Те изводили его. Дело дошло до того, что когда он посадил какого-то юнкера под арест, то этого юнкера вся рота с военными почестями провожала в карцер. Чуть было не назрело вообще неповиновение роты начальству.