Скромный в личной жизни, Бердяев был хорошим семьянином. Его жена, уже пожилая и седая женщина, носившая длинную косу, далеко не походила на обычных офицерских жен и держалась далеко не так, как иные «матери командирские», пытавшиеся командовать частями вместе со своими мужьями. У Бердяева было два сына и дочь. Старший сын, студент Киевского политехникума, жил дома ввиду начавшихся в политехникуме волнений. Впоследствии он совсем бросил политехникум и поступил в Петербургскую консерваторию по дирижерскому классу. Окончив ее, учился за границей у известного дирижера Артура Никиша, и после Октябрьской революции я не раз видел в Ленинграде, Москве и Киеве его имя на афишах, сообщавших о симфонических концертах.
Большим бременем для батальона было несение общегарнизонных караулов. Старик Драгомиров проповедовал, что в мирное время караульная служба является действительной поверкой подготовленности солдата, заставляя его быть и бдительным, и в то же время давая ему, как человеку, в известных случаях возможность пустить в дело оружие.
Ротные командиры назначались дежурными по караулам, а старшие штабс-капитаны помощниками их, которые по уставу назывались рундами. Не менее двух раз в сутки дежурный по караулам и рунд должны были проверить караул и расписаться в постовой ведомости. Такой объезд караулов занимал каждый раз не менее 2–3 часов с обходом и поверкой некоторых постов. Общий развод караулов производился в казарменном расположении батальона в 9 часов утра, затем караулы самостоятельно следовали для смены в свои караулы.
В главном карауле находился всегда при караульном помещении, кроме караульного офицера, дежурный по караулам или рунд. Спать, конечно, караульному начальнику не полагалось, поэтому обыкновенно на ночь он брал с собой какой-нибудь приключенческий роман.
На главной гауптвахте помещались арестованные офицеры и солдаты. За некоторыми из них устанавливался особый надзор во избежание их побега. Помню, один саперный офицер отбывал наказание по суду два года в крепости за «американскую дуэль», то есть за дуэль из револьверов без секундантов. Он убил своего противника. Из солдат был один под судом за убийство жены офицера и двух ребят. Впоследствии он был осужден на бессрочную каторгу. Побеги с главной гауптвахты случались, поэтому караул этот был не из приятных.
Дежурство по госпиталю заключалось в наблюдении за порядком в палатах. Особенно неприятно оно было в офицерской палате, где зачастую велась игра в карты. Нелегко было обходить отделение душевнобольных, причем нужно было снимать с себя оружие. Помню, сидел один артиллерийский капитан, который всё что-то писал. Когда я обратился к нему с вопросом, что он пишет, капитан удивленно посмотрел на меня и спросил: «Разве вы не знаете, что я негус, абиссинец и сейчас пишу рескрипт о награждении одного губернатора за хорошую службу сотней ишачьих хвостов». Я извинился, что оторвал его от работы и… поспешно отошел, опасаясь как бы он не написал фирман: отрубить мне голову.
Ташкент в 1903 году насчитывал до 40 тысяч жителей в новом городе и более 15 тысяч человек в старом районе города. Он являлся главным центром всего Туркестанского края вместе с Закаспийской и Семиреченской областями. Здесь жил генерал-губернатор и командующий войсками Туркестанского военного округа. При мне таковым был старый туркестанец — генерал от кавалерии Иванов, «маленький царек» Туркестана. В Ташкенте же размещался штаб 1-го Туркестанского корпуса, командиром которого был генерал Топорнин.
«Новый» город населял всевозможный чиновный люд. Для нужд офицеров был магазин военно-экономического общества с обмундировальной мастерской. В частях также имелись свои маленькие мастерские для пошивки офицерского обмундирования.
Небезынтересно остановиться на бюджете молодого офицера, его расходах. Беру свой бюджет. Получал я в месяц 67 рублей жалованья и 9 рублей квартирных. Всего, следовательно, в месяц 76 рублей, не считая мелких денег по 30 копеек в сутки за караулы. Летом полагались лагерные по 30 копеек в сутки.
Расходы были таковы: квартира — 15 рублей, обед и ужин — 12 рублей, чай, сахар, табак, стирка белья — 10 рублей, на обмундирование — 10 рублей, вычеты в батальон — 10–15 рублей, жалованье денщику — 3 рубля, а всего 60–65 рублей. На карманные расходы, т. е. на все развлечения, оставалось 11–16 рублей в месяц, т. е. почти столько, сколько я тратил юнкером на свои побочные нужды. Если прибавить летние лагерные деньги, то карманный бюджет составлял 20 рублей. Меньше 10 рублей в месяц на обмундирование ассигновать не удавалось, и то шили в рассрочку. Таким образом, особо кутить не приходилось.