Кроме верного изображения недостатков нашей гражданственности записка Муравьева представляет еще любопытные черты для характеристики ее составителя. «В авторе ее видна, - говорит биограф Муравьева, - спокойная наблюдательность, практический ум и замечательная зрелость взглядов на самые важные вопросы внутренней политики и управления» (Кропотов. Жизнь гр. Муравьева. стр. 243.)
12 июня того же 1827 года было знаменательным днем в жизни М. Н. Муравьева. В этот день он назначен был вице-губернатором в Витебск. Целых восемь лет он провел с этого момента в Северо-Западном крае России, стоя во главе гражданского управления сначала в качестве витебского вице-губернатора, а потом могилевского и гродненского губернатора.
В описываемое время Северо-Западный край имел решительно польскую окраску. Православных церквей в крае вообще было мало. В самой Вильне православные в одно время могли молиться лишь в тесной трапезной церкви Свято-Духовского монастыря. Да если где и существовали церкви, то это были здания маленькие, тесные и очень часто неприглядные, - скорее лачуги, чем церкви. Церквей униатских было довольно много, но большинство их было так же невзрачно, как и церкви православные. Зато гордо поднимались к небу верхушки костелов и монастырей римско-католических, число которых было очень велико. Тогдашняя школа Северо-Западного края была школой польской и по языку, и по направлению; даже в белорусских губерниях школа оставалась такой же. В Белоруссии были два рода школ: правительственные и содержимые монашескими орденами. По заявлению князя Хованского, бывшего витебского и могилевского генерал-губернатора, в школах, содержимых монахами, науки преподавались на польском или латинском языках; словесность заключалась в обучении польскому, латинскому и некоторым иностранным языкам, а русский оставлен в совершенном небрежении. Существенная же система наставников в сих училищах, говорит князь, состоит в том, чтобы в учащихся поселять дух чистого полонизма, в чем они и достигли своей цели. Что касается гимназий правительственных, то и они были не лучше в русском смысле. Гимназии белорусских губерний, заявляет князь, нисколько не соответствуют ожиданию правительства. Науки и словесность преподаются в них на польском языке, русскому же учат весьма мало: для него назначен только один день в неделю, и учащиеся так же, как и в духовных школах, наклоняются к полонизму. Администрация, суд всецело находились в руках поляков-католиков. Языком общежития для всех слоев общества, кроме крестьянского, был язык польский.
При таком положении дел в крае все, что стояло повыше крестьянства, естественно мало тяготело к России. Князь Хованский положительно заявляет, что природные белорусы не только пожилых лет, но и молодые, несмотря на давность присоединения края, питают какое-то равнодушие и неприязнь к коренным русским и ко всему русскому. Преосвященный Иосиф в первой своей записке по униатскому делу говорит: «Юношество, в публичных заведениях обучающееся, отзывается о России с презрением; не зная россиян, не зная их истории, их обычаев, не зная их языка и литературных произведений, оно считает их народом варварским, и слово “москаль” осталось обыкновенным изъявлением презрения. Духовенство, со своей стороны, - продолжает он, - хотя осторожнее, не щадит столь же презрительных сарказмов. Даже простой народ, по словам и поступкам господ и пастырей своих обыкновенно рассуждающий, угнетенный более прежнего самими же помещиками, отзывается ежечасно: “не бывало этого за Польши, не бывало этого за унии”«.
Русскому обществу, русской власти, конечно, было известно, что говорится и делается в крае; но это не мешало делам идти по данному им направлению. Продолжительный политический гнет Польши и религиозный гнет католичества настолько успел ослабить русский элемент края, некогда столь сильный здесь, что этот элемент стал как-то совершенно незаметен в крае. Этот элемент остался лишь в селе и не мог дать знать о себе русскому обществу. О нем действительно почти и не знали в Задвинской России. Между тем разработка русской истории тогда еще только начиналась. И что же удивительного, если даже образованные русские люди смотрели на Северо-Западный край глазами поляков, если они далеки были от мысли, что коренное население даже Виленской и Гродненской губерний решительно не польское, что значительная часть представителей полонизма в этих губерниях происходит от предков русских православных и что даже после политического соединения Литвы и Польши в Литве на поляков смотрели, как на иностранцев.