Августин поймал меня на слове. Не пропуская ни одного воскресенья, он приходил ко мне и заботливо изъяснял учение "свидетелей Иеговы".
Отец Максимилиан
В том году к нам пришел новый преподаватель религии, отец Максимилиан, который оказался не лучше отца Сантоса. По правде говоря, он в некоторых отношениях был даже хуже. В первый же день занятий он допустил ту же самую ошибку, что и его предшественник. Объявляя "интересные" темы, которые нам предстояло изучать в новом учебном году, он упомянул "свидетелей Иеговы".
Два-три дня спустя мне пришлось прочитать об иеговистах сочинение одного католика (может быть, то же самое, что и в прошлом году). Оно содержало столько ошибок и ложных интерпретаций, что, против воли, я ощутил, как ко мне возвращаются симпатии к "свидетелям Иеговы". Несколько недель спустя я спросил преподавателя, нет ли у него какого-либо материала, опровергающего учение иеговистов. Он посмотрел на меня снисходительно, положил руку на мое плечо и сказал:
- Видать, вы человек разумный. Что могло вас заинтересовать в этих столь невежественных людях?
Я понял, что здесь мне ждать нечего, придется поискать материал где-нибудь в другом месте.
Отец Аре
Свой выбор я остановил на преподавателе греческого языка. Отец Аре, вне всякого сомнения, был лучшим преподавателем старших классов, человеком необычайной культуры. Он преподавал с великой чуткостью. Его урок всегда был последним и для меня - самым лучшим. Греческий я изучал и в предыдущем классе, но добрых воспоминаний об этом не сохранил - тогда уроки казались мне скучными и неинтересными.
С отцом Арсом все было по-другому. Могу сказать, что именно он подтолкнул меня к серьезному изучению греческого. Я старался увидеться с отцом Арсом в течение дня, чтобы поговорить и обсудить волнующие меня темы. Мы обменивались с ним книгами и обсуждали прочитанное по истории, литературе и философии. Он один был достаточно умен, чтобы отвечать на мои вопросы.
Я подошел к нему однажды и попросил:
- Отче, объясните, пожалуйста, стих Иоанна 14:28. В этом тексте говорится, что Сын менее Отца. Как это возможно, если Сын - тоже Бог?
- Сын Божий был также и Человеком, и как Человек Он менее Отца.
Ответ удовлетворил меня, и я перешел к следующему вопросу:
- Но как вы тогда объясните слова Христа, что Он не знает ни дня, ни часа, когда придет конец? Отец Аре на мгновение задумался:
- Надо посмотреть контекст, чтобы ответить более определенно. - И, немного помолчав, добавил: - Мне кажется, таким утверждением Иисус хотел сказать, что Он не имеет права открывать эту дату во время Своего земного служения.
Этот ответ понравился мне меньше, но я подумал, что, возможно, отец Аре стоит на правильном пути.
- Посмотрите, пожалуйста, вот эти книги.
Вынув из портфеля экземпляр "Истины, которая приводит в жизнь вечную", а также "Он пал, великий Вавилон", я протянул ему первую книгу:
- Здесь содержатся основные положения учения иеговистов. Я был бы очень признателен вам, если бы вы просмотрели ее и сказали свое мнение.
Отец Аре, однако, взял другую книгу и сказал:
- Хорошо, я посмотрю и скажу вам, что думаю об этом.
На следующий день после уроков отец Аре положил книгу мне на парту:
- Я начал читать ее вчера вечером и смог осилить только первую главу. Признаюсь, эта книга стала мне поперек глотки! - Он провел рукой по горлу. - Поистине, я не могу понять, как столь разумный человек, как вы, может тратить время на всю эту ерунду. Ведь вы - мой лучший ученик! Почему вы не ограничиваетесь выполнением заданий и обращаетесь к разным источникам? Советую вам забыть все эти штуки. Не растрачивайте зря свой интеллект!
Его ответ обескуражил меня. Я надеялся получить разъяснение, а не упрек в трате времени на "эти штуки".
- Эта книга показалась вам очень плохой? - спросил я, пытаясь вызвать его на более подробное обсуждение.
- Да, я вам уже сказал, что она стала мне поперек глотки, - он снова провел рукой по горлу.- Послушайтесь моего совета, забудьте все эти глупости! Эти люди даже испанского не знают!
Мой последний шанс остаться в лоне Католической церкви испарился за несколько часов.
На пути к истине
В то время мои мысли находились в таком беспорядке, что я не мог прийти ни к какому решению. С одной стороны, иеговисты привлекали меня, и это были первые люди, которые направили мой разум и сердце к Библии. Они любезно приходили ко мне каждое воскресенье и терпеливо разговаривали со мной по два-три часа. Невозможно было сомневаться, что все, чему они учили, вытекало непосредственно из библейских текстов, которые я начинал запоминать.
С другой стороны, в их учении содержалось множество весьма неясных положений. Например, их точка зрения на смертность души или отсутствие ада явно противоречила тому, что я находил в Библии.
В последующие недели я попытался сравнить их учение с тем, что содержалось в учебнике католической догматики, которую мы проходили на уроках религии.
Вопреки моему желанию, явной победы не было ни с одной, ни с другой стороны, но "свидетели Иеговы" привлекали меня все больше. Когда я упоминал о почитании изображений, Августин приводил мне на память Исход 20:4-5, где Господь запрещает делать изображения и поклоняться им. Когда я спрашивал его о заступничестве Марии и святых, он предлагал мне прочитать первое послание Тимофею 2:5, чтобы убедиться, что нет иного посредника между Богом и людьми, кроме Иисуса Христа. Если у меня возникало беспокойство по поводу чистилища, лучшим аргументом было то, что в Священном Писании нет ни такого слова, ни такого понятия. Августин не сумел ответить мне по поводу текстов, относящихся к аду и к жизни после смерти, равно как и по некоторым другим, но я уже не мог принадлежать к Католической церкви.
В дальнейшем мне пришлось прибегнуть к тысяче хитростей, чтобы не присутствовать на религиозных службах в колледже. Я прятался в библиотеке или же совсем не ходил на уроки в тот день, когда предполагалась служба. Если же мне все-таки приходилось войти в часовню, я или оставался стоять где-нибудь в углу, чтобы не вставать на колени и не произносить ритуальных молитв, или же сидел на скамейке без единого жеста, как статуя.
Такое поведение было довольно рискованным. Несомненно, меня нельзя было еще назвать иеговистом, но и соглашаться с действиями, которые, по моему понятию, полностью противоречили Писанию и его смыслу, я тоже не мог.
Новый толчок
Однажды Августин пришел ко мне с тем выражением грусти на лице, о котором я уже говорил. (В те дни его лицо, отражавшее боль и ревность, производило на меня сильное впечатление.) Он высказывал глубокую озабоченность создавшейся ситуацией, а тон его беседы приобрел почти священную торжественность. Долгие годы потом мне предстояло видеть аналогичное поведение, повторяемое, как по системе, сотнями иеговистов (включая позже и меня самого).
Когда Августин сказал, что не может больше продолжать со мной свои занятия (иеговисты приходят в дом для распространения своего учения регулярно, обычно раз в неделю), на моем лице выразилась тревога.
- Мне очень жаль, Сезар, но мы не продвигаемся вперед. Понимаешь, мы постоянно возвращаемся к одному и тому же, у нас нет прогресса. Ты не принимаешь никакого решения и даже не думаешь креститься, ты по-прежнему остаешься католиком.
Я возмутился и стал утверждать, что во мне не осталось ничего от католика, а напротив, я чувствую себя весьма близким с ним. Я говорил, что нужно только немного терпения, и, может быть, совсем скоро я приму решение. Но это было бесполезно.
- Нет, Сезар, так не может дальше продолжаться. Есть много людей, жаждущих услышать добрую весть о царстве, а я зря теряю с тобой время.
По своей наивности я думал тогда, что Августин собирается отправиться миссионером в какую-нибудь экзотическую страну, так как он говорил мне о своем желании стать пресвитером в объединении. Но он имел в виду не это. С его точки зрения, я был просто помехой для развития их дела, и, стало быть, от меня нужно было избавиться.