Глядя на его картины, наполненные цветом, светом и дыханием самой жизни, я ощущаю, как останавливается время, и вновь и вновь переношусь в самые счастливые воспоминания своего детства.
Однако, я не стану забегать наперёд, и продолжу рассказ о самых первых днях своей жизни, которые, как бы странно это ни звучало, я помню очень ясно.
Младенцем я была крепким и здоровым. Единственным, что тревожило мою мать, был очень светлый, почти белый, цвет моей кожи. Глаза мои с самого рождения были, как и у мамы, глубокого зелёного цвета, с той лишь разницей, что мамины глаза напоминали яркую весеннюю листву, а в моих глазах с первого мига и навсегда живёт мятежный океан. Волосы же мои вились беспорядочно и были тёмными, как у папы, но в последствии посветлели от солнца. Мама всё пыталась мысленно отследить, от кого из предков могла я унаследовать такую внешность и переживала из-за того, что моя белая кожа может стать источником бед. Но папу это скорее забавляло и радовало.
Отец тогда впервые стал называть меня Облаком. Убаюкивая меня и ласково напевая, он говорил: 'Засыпай, засыпай, маленькое белое облачко. Пусть твои сны будут такими же лёгкими и светлыми, как ты сама.' Это звучало как какое-то волшебное заклинание - Шика Руа Ан - Маленькое Белое Облако - на языке ассанте. Успокаивая нас обеих, отец вновь и вновь твердил матери, что волноваться совершенно не о чем, так как в поселении ассанте много детей от смешанных браков и им привычны люди, которые выглядят иначе. И к тому же, говорил папа, совсем скоро солнце и ветер скроют мою белизну и подарят красивый загар.
Но он был прав лишь отчасти. Люди ассанте приняли нас с радостью, и ни разу не встречала я на себе странных взглядов. Однако моя кожа и в самом деле слишком белая, а солнечный свет Золотого берега никогда не приживался на ней обильным загаром, но лишь слегка золотил её, и вызывал веснушки и красные пятна, какие ещё иногда бывают у рыжеволосых людей.
Тем не менее, в детстве я не сильно отличалась от других детей моего возраста, по крайней мере в племени шуайя, где у многих девочек, как и у меня, была довольно светлая кожа. А у моих троюродных сестёр по материнской линии были такие же каштановые и золотистые волосы, как у нас с мамой. Только я, в отличие от подруг, никогда не укрывала голову платками и шляпками, позволяя волосам светлеть и приобретать рыжевато-золотые тона под щедрыми солнечными лучами.
Солнце всегда было и остаётся моим божеством, в которое я искренне верю. Солнце - это неиссякающий источник, дарящий самую чистую и искреннюю любовь всему, чего оно касается. И я с самого детства старалась отвечать ему взаимностью. Я любила запрокидывать голову и кружиться, подставив лицо его лучам и вдыхая его свет, представляя, как наполняюсь животворящей энергией.
Мой отец называл это солнечным танцем, а меня - Танцующим Облаком.
Сейчас, когда я думаю об этом, слёзы наворачиваются на глаза, и желание ещё хоть раз вернуться в те мгновения беззаботного счастья безнадёжно рвёт мне грудь...
Но вернёмся к маленькому, уединённому острову Пай, что стал моим первым прибежищем на земле.
Мы с родителями провели там шесть ночей и семь дней. На седьмой день, когда мама почувствовала, что уже совсем оправилась и восстановила силы, отец привёз со стоянки ассанте Марагаро, отца-целителя племени.
Марагаро был старым, худощавым и жилистым, с блестящими чёрными глазами и длинными чёрными волосами, заплетёнными в причудливые косицы.
Я помню, как моего лба коснулись его костлявые пальцы с длинными жёлтыми ногтями. Это прикосновение вызвало во мне ужас, но ощущение быстро прошло, так как посмотрев в мои глаза, Маро тут же очень искренне, широко и по-доброму улыбнулся. Зубы его, несмотря на возраст, были все целые, чистые и безупречно белые, а его голос, когда он впервые заговорил со мной, оказался очень приятным, низким, тёплым, успокаивающим.
Он осмотрел меня и маму, и поздравил нас с тем, что обе мы были в прекрасном состоянии тела и духа. Затем он помог моим родителям провести церемонию погребения оре - тела моего духа-хранителя, плаценты, или, как его ещё называют, детского места.
Мама высушила его на солнце, а затем обернула в красивое детское платьице, которое сшила сама, и уложила в специально приготовленную для него плетёную корзинку. Папа принёс из глубины островка цветы и сладкие фрукты, которые они также сложили в корзинку с оре, в знак благодарности и почтения. Корзинка затем была опущена в океан, и мы долго смотрели ей вслед, покуда она не скрылась из виду.
Небо над нами всё это время оставалось совершенно безоблачным, и Марагаро сказал тогда моим матери и отцу, что это очень хороший знак, и отныне мы заручились поддержкой духов океана и небесных духов.
Тогда мама спросила его с усмешкой, уж не те ли самые духи, что повелевают погодой, сделали так, что я родилась белой, словно облако.
Но на это Маро с очень серьёзным выражением ей ответил, что моя белая кожа - это знак силы, которой наделила меня полная луна в ночь моего рождения, и что им следует ожидать проявлений этой силы, быть готовыми к этому и не испытывать страха. Также он предупредил их, что они не могут нарекать меня каким-либо именем, кроме общинного, пока мне не исполнится семь лет, а затем я последовательно получу три имени: для общения в кругу семьи, для представления чужакам и для общения с духами.
Я помню, как молчали, потрясённые, отец и мама, и как они решили не говорить об этом более ни с кем, и никому не открывать моей силы, когда та проявится. Они нарекли меня Ан Шантин - Облако Танцующее, и искренне надеялись, что им не придётся отдавать меня в обучение Маро и знать под другим именем.
Я осознаю, что они берегли меня, и хотели, чтобы жизнь моя была счастливой и необременённой. Но я не могу перестать думать о том, как бы сложилась моя жизнь, если бы я с самого начала была объявлена в племени как Говорящая с Луной, ученица и наследница Марагаро, а не как Танцующее Облако, племянница Вождя...