П.П. Извольский, один из великолепных представителей большого света, придворный кавалер, бывший товарищ министра народного просвещения, с определенным уклоном влево, назначение которого обер-прокурором Св. Синода трактовалось как случайное недоразумение, оказался на самом деле типичным представителем той среды, какая была и глубже и чище тех, кто, за покровом внешности, не угадал ее подлинной сущности и осуждал ее. Петр Петрович был не только церковным, но и истинно религиозным человеком, и ни изумительно быстрая служебная карьера, ни придворные связи, ни исключительное положение, какое он занимал в обществе, – не заглушили в нем той религиозной настроенности, какая в результате привела к принятию им священного сана. Свой жизненный путь он, бывший член Государственного Совета и гофмейстер Высочайшего Двора, заканчивает в скромной должности настоятеля православного храма в Брюсселе и в сане протоиерея.
Н.П. Раев был сыном бывшего Петербургского митрополита Палладия, родился и воспитывался в духовной среде и был насквозь проникнут церковностью, и, может быть, именно по этой причине вызывал к себе оппозицию, ибо духовенство вообще недолюбливает выходцев из их среды.
Остается сказать еще о А.Н. Волжине и А.Ф. Самарине, которые действительно были случайными людьми в ведомстве. Однако же во всякого рода столкновениях их с государственною властью или иерархами Синод являлся их союзником и стоял на стороне этих обер-прокуроров.
Таким образом, и личность обер-прокуроров не давала иерархам повода для недовольства, и таковое вызывал самый принцип синодального управления.
Как же в действительности осуществлялся этот принцип?
Издавал обязательные церковные законы, замещал епископские кафедры, увольнял епископов и производил суд по всем отраслям церковного управления не Царь, а Синод, Царь же только санкционировал синодальные решения и постановления, проявляя чисто сыновнее послушание собору епископов даже в тех случаях, когда такие решения не совпадали с Его личной волей. Целый сонм "живоцерковных" епископов, возглавляемых Антонинами и Евдокимами, свидетельствуют о том, что не только Царь, но даже обер-прокуратура была бессильна бороться с Синодом в этой области и что Синод действовал как учреждение не только независимое, но нередко даже как враждебное государству. В глазах Синода всякий епископ как таковой являлся неприкосновенным, ни перемещение, ни тем более увольнение считалось недопустимым и рассматривалось как посягательство на самую Церковь, ревизии признавались оскорблением священного сана, и такая презумпция давала повод к величайшим злоупотреблениям и соблазну, какие разъедали церковный организм и вносили в него именно те элементы разложения, какие оппозиция приписывала "преобладанию" государственной власти в Христовой Церкви.
В течение всего Своего царствования Государь Император только три раза проявил Свою Самодержавную волю в отношении Синода.
Первый раз в 1910 году, когда Синод под разными предлогами затягивал длившееся 5 лет дело канонизации св. Иоасафа Белгородского, и Государь был вынужден Лично назначить срок торжества прославления святителя, идя навстречу обращаемым к Его Величеству просьбам населения, да и то лишь после того, когда Синод, оставаясь глухим к этим просьбам, не внимал им. Я помню свою личную беседу с Государем Императором по этому вопросу, когда от имени кружка почитателей св. Иоасафа, являвшегося средоточием подготовительных работ по прославлению угодника Божия и буквально забрасываемого ходатайствами со всех концов России об ускорении торжества, ездил к Его Величеству.
Внимательно выслушав меня, Государь ответил, что не только лично глубоко почитает св. Иоасафа, но, в свою очередь, с нетерпением ожидает указа Синода о прославлении Угодника, однако торопить Синод не считает для Себя возможным. И здесь, как и во всех прочих случаях, сказалась столь свойственная Государю деликатность. И только тогда, когда обер-прокурор Св. Синода С.М. Лукьянов явился с докладом по этому делу, причем основываясь на мнении Синода, высказал мысль о желательности отложить по каким-то причинам торжества прославления, Государь Император не согласился с доводами обер-прокурора и Синода и Лично назначил срок торжества, в чем был со всей верующей Россией.
В другой раз Самодержавная воля Царя сказалась в отношении Его Величества к столь нашумевшему в свое время делу о прославлении святителя Иоанна Тобольского, связанному с именем епископа Варнавы и обер-прокурора Самарина. На этом деле я уже останавливался на страницах первого тома своих "Воспоминаний". И здесь вся верующая Россия была на стороне Государя Императора, а не на стороне Синода, находившего, по условиям политического момента, канонизацию св. Иоанна "неблаговременной".