- Спасибо.
Адаму он пожелал удачи и пожал руку. Тот был уже в прекрасном расположении духа, и казалось забыл о дневном инциденте. Мне он все же не давал покоя. И было жаль, что теперь с нами нет Гэбриэла. Его не было со мной.
Я понимала всю важность той роли, которую возложил на меня Отче. Не только на меня, и на Адама тоже. Важная роль была поручена нам обоим.
Проводив нашего помощника, мы возвращались в лагерь вдвоем. По дороге молчали. Но в моей голове роилось множество мыслей. Мы до этого не оставались надолго вдвоем. На базе эта мысль возникала у меня. Мысль о том, что настанет тот момент, когда буду только я и он. И никого вокруг. Во всей Вселенной. Но это казалось таким далеким, все это будет так не скоро, думалось мне. И отвлекалась на исследование строения базы, на то, как устроена работа радиорубки - особого зала, громадного, почти бесконечного, где находится множество мониторов. За мониторами сидят разные создания, и ангелы, и заходят демоны. И постоянно движение, галдеж. Собираются порой целые компании у одного монитора, и увлеченно наблюдают, обсуждают, иногда смеются. А иногда и плачут. И потом расходятся с каким-то скорбным, но при этом смиренным видом. Это очень интересный зал. Мне там всегда нравилось находиться, и я бы лучше осталась на базе, и наблюдала бы за происходящим через эти мониторы. Но... Отче создал меня для другого. И теперь Гэбриэл там, наверху, наблюдает за мной. Наверху... Не уверена, что это слово правильно опишет расположение. Но глядя в тот вечер на небо, усыпанное звездами, мне хотелось думать, что это так.
По дороге к лагерю, я решила, что для успеха нашей миссии, надо наладить контакт с Адамом. Не сделав этого раньше, я поступила недальновидно. Но все можно исправить, постаравшись сейчас.
Мы пришли в палатку. Дом еще не был достроен, это предстояло завтра, и я собиралась принять в этот раз активное участие. Мои намерения были серьезны. Пока что я взялась убирать со стола, это был небольшой прощальный ужин в честь Гэбриэла. Они с Адамом изловили одного зверька, того самого, у которого веточки торчат из головы. Мне было жаль его. У него такие кроткие глазки. Адам без жалости содрал с него шкуру, а рога отрубил. Сказал, что повесит на стену в новом доме, как украшение. Это событие оставило во мне двоякое чувство. С одной стороны странно видеть существо, которое только что бегало, и вдруг лежит неподвижно, сколько ни тыкай его прутиком. Раньше оно было живое, кровь текла внутри его тела. А теперь она вытекала из раны в боку. Я не удержалась, чуть обмакнула пальцы в крови, и лизнула. Соленое. Жизнь покинула это тело, вытекла из него. Как же это было интересно, но в то же время жутко. Ведь Жизнь не по своей воле прервалась. Вернее не по Воле Отче. Хотя с другой стороны, на то была Воля Отче, он создал это существо, чтобы человек, Адам, мог утолить голод. Но ведь существо об этом не знает. Оно не знает о своем предназначении - питать другое создание Отче. Оно даже не знает об Отче...
Я задумалась об этом. И Адам окликнул меня.
- Эй, хозяйка! Что застыла?
Он лежал на подстилке из больших мягких зеленых листьев, длинной продолговатой формы, заложив руки за спину.
Это его "хозяйка" начинало меня раздражать. Но я твердо решила быть смиренной.
- Я думаю о сегодняшнем дне, - честно призналась я ему.
- И что о нем думать? - ответил Адам. - Прошел и все. Ты лучше пошевеливайся, да внимательнее, вон кость валяется.
Я молча двумя пальцами подобрала кость. Закончив с уборкой, подошла и села рядом с Адамом.
- Ты знаешь, я сегодня поранилась. Взбиралась на дерево, и вот.
Я показала ему поцарапанные ладони.
- Сначала было больно, полоски были такие красные, и кровь сочилась из них маленькими капельками. Они соленые на вкус. Это было утром, а сейчас вечер. И смотри, они уже не красные, и почти зажили. Это так необычно.
- Так вот чем ты занималась, вместо того, чтобы искать пропитание. Ты лазила по деревьям, как обезьяна.
- Как кто?
- Это такое глупое животное, которое я видел сегодня. Оно мохнатое, с большими ушами и длинным хвостом. И лопочет что-то бессвязное. Я придумал назвать его обезьяной. Так вот ты как эта обезьяна - тоже лазишь по деревьям и лопочешь всякую чушь. Иди спать. Завтра тебе не удастся отлынивать от работы. Ангелочка больше рядом нет.
И он, устроившись по удобнее, закрыл глаза, дав понять, что разговор окончен.
Мне захотелось оказаться в радиорубке с Гэбриэлом.
Следующие дни не особо продвинули меня на моем праведном поприще. Я старалась быть полезной Адаму. Я обошла окрестности, и поняла, что в "джунглях" произрастают различные виды деревьев, составляя смешанную растительность. Я научилась распознавать съедобные и несъедобные плоды. В основном методом проб и ошибок. Один раз Адаму было совсем худо, я и не знала, что делать. Тогда пришел Гэбриэл, и помог ему. Принес снадобье, приготовленное из особых листьев, потом показал мне, где эти листья найти, и как приготовить лекарство. О, его приход был лучом света в темных джунглях. Я уговаривала его остаться. Но он опять ушел, сказав, что и так не должен был появляться здесь. И тогда в мой разум закралась мысль. Я гнала ее прочь как могла, пообещав себе держаться, как бы тяжело мне ни было.
Дом достроили, но я не чувствовала себя в нем уютно. Рога висели над дверью, и в вечерних сумерках пугали меня. Я просила Адама снять их, но он ни в какую не соглашался. Обзывал меня глупой обезьяной.
Я научилась разводить огонь в очаге, готовить еду. Адам охотился теперь на разных зверей. Придумывал им названия. Разделывал их. Мои познания в строении их тел пополнились. Не знаю, насколько это были полезные знания. Однако Адама они не поражали так же, как меня. Когда он выходил в лес, то видел вокруг цели, еду. Когда я выходила в лес, меня окружало многообразие животного мира. Как будто он во мне. Я видела до мельчайших деталей всех ползущих букашек. Различала яркие оперения птиц. Слышала из множества звуков, как поет та или иная. Мир говорил со мной на тысяче разных языков. Для Адама мир молчал.
Постепенно наш быт наладился. Появилась мебель, кухонная утварь. Все смастерил Адам. Я собирала букеты цветов, и их аромат наполнял наш дом. Из шкур животных Адам сшил себе новую одежду вместо комбинезона, в котором он прибыл сюда. Мой изрядно истаскался, но расстаться с ним было подобно тому, как если бы я попрала память о базе, которую все еще считала своим домом. Скучала по ней. Скучала по Гэбриэлу. Отчаянно.
Мои попытки наладить контакт с Адамом были не особо успешными. Я поняла, что рассказывать ему о том, что я вижу, чувствую - бесполезно. Это для него действительно подобно трескотне мартышки. Но почему Гэб меня понимал? Он ведь понимал, внимательно следил за тем, что я делаю. Потому что это его обязанность? Мы ведь здесь что-то вроде подопытных кроликов. Сомнения стали давить мне на грудь. Одно я поняла - Адам не такой. Но это не значит, что он плохой. В то же время он позволяет себе жестко, а порой и жестоко высказываться в мою сторону, когда я делаю или говорю то, что не понимает он.
Как-то вечером я ушла к реке. Светила полная Луна. Блики отражались в воде. Я увидела свое отражение - я была худая, это я знала, потому что мне так говорили обитатели базы. Они вообще там разнообразных форм и размеров встречаются. Худоба моя мне не то, чтобы не нравилась, скорее наоборот. Но я видела весьма фигуристых богинь, на которых засматривались даже ангелы. И мне было немного обидно, что Отче не слишком постарался одарить меня формами. Может тогда Адам бы по-другому смотрел на меня. Мои чувства к нему... В начале они были дружеские. Я старалась быть дружелюбной, открытой. Но он плохо воспринимал это. Мои шутки он не понимал. Для него деревяшка это деревяшка. Все. Никого подтекста быть не может. Поэтому когда на шутливый вопрос, почему бегемот так неповоротлив и не тонет, я сама же и ответила - потому что он бревно - Адам только спросил, я что, совсем дура? Как бегемот может быть бревном? Мне хотелось ответить, у тебя же это как-то получается, почему бегемоту нельзя? Но я подумала, что не справедливо обижать человека только потому, что он не понимает твоей шутки.