Я пыталась по-разному вести себя с Адамом. То была заботливой и внимательной. То делала упор на труд по хозяйству, убирала и стирала, и готовила. То занимала его рассказами. То молчала. Я чувствовала себя каким-то массовиком-затейником. Если бы хоть что-то могло пронять его черствую душу. Она была как чистая доска. Причем с отталкивающим покрытием - ничто не запечатлевалось на ее поверхности. Как застоявшаяся вода, ничто не могло поколебать ее глади. Похоже, эта водная гладь представляла собой замерзшие вечные льды. Это было полное фиаско.
Так я сидела у реки, смотрела на себя и думала, что, пожалуй, волосы нравятся мне в себе больше всего. И глаза. Они меняли цвет. Вначале волосы были такого яркого светлого оттенка, какого бывает горящая свеча. Постепенно они становились темнее, и вот теперь приобрели темно-медный оттенок. Даже скорее темный, медный проявлялся только на ярком солнце. И глаза были яркого голубого, даже больше серо-стального цвета. Потом стали темнеть, и теперь только на ярком свету они голубые, с темно-серой каймой по краям, и желтыми пятнышками у зрачка. Я это знала потому, что утащила с базы маленькое зеркальце. Нам запрещено было брать что-либо, кроме вещей и оборудования для временного лагеря. Ничего нельзя было, из одежды комбинезоны, которые были на нас, и все. Но я ослушалась. Оставила в маленьком кармашке это зеркальце с буквой "L" на обратной стороне. Не знаю почему. Я не забыла его достать. Просто оставила. И теперь была очень рада, потому что оно давало возможность увидеть еще хоть какое-то лицо, кроме Адамова.
Я запуталась в своих чувствах к нему. Я запуталась в своих желаниях. Я хотела следовать тому, что должно. Но все впустую. Я устала.
В этом состоянии он меня и нашел.
- Вот ты где! Убежать от меня вздумала?
- Вовсе нет, - тихо ответила я. - Просто... хотелось побыть одной.
- И как? Побыла?
- К сожалению не долго.
- Простите, конечно, что я нарушаю ваш покой, о Светлейшая. Но настало время подумать о долге.
- Что ты несешь? - от усталости и разочарования, я не сдерживалась.
- Собираюсь нести тебя.
И он действительно схватил меня, повесил на плечо, и понес. Как бревно. Как я не отбивалась, не помогло.
И вот Адам принес меня домой, сгрузил на постель, попросту скинул. Сам навалился сверху, и прижал мне руки. Я ударила его лбом в подбородок. Он вскрикнул от боли и неожиданности. Да, я была очень зла и разочарована в тот вечер.
Я перевернулась и оказалась сверху.
- Эй! Мы так не договаривались! - запротестовал он.
- Да? А как мы вообще договаривались? Что-то я не припомню.
- А что тут не понятного? Я сверху, а ты подчиняешься мне.
- И где же это такое написано? В какой инструкции ты это вычитал? И что означает сверху?
Той ночью я узнала многое. Но совсем не в физиологическом смысле. Оказывается на базе Адам прошел краткий инструктаж по "эксплуатации спутницы жизни". Его провел как ни странно Гэбриэл, этот Глас, этот Рупор Божий. И он вещал, что именно по Его Воле Адаму было позволено чувствовать себя полновластным хозяином всей земли, всех зверей, и меня в том числе. В его руки вверена жизнь светлейшей Дочери Его, то есть меня передали в его собственность. К утру мои глаза были больше и круглее Луны, которую я наблюдала накануне. Рассказ Адама настолько потряс меня, я не могла поверить. Голова была готова лопнуть, нужно было все обдумать, расставить по местам, но я никак не могла оправиться от шока. Даже Адам проявил сочувствие.
- Я не знал, что ты ничего этого не знаешь.
Затем он встал и пошел к реке умываться, чтобы начать новый рабочий день.
Тот день прошел в молчаливой задумчивости. Адам не трогал меня, только если по делу. Я зависла в состоянии пустого отрешения. Никаких мыслей впервые за все время пребывания здесь. Гэбриэл казался предателем. Воля Отче была для меня неоспорима, но Гэб! Почему он мне не сказал? И почему все же Адаму отдано первенство, главенство, он царь и бог этого мира, и все для него. А меня низвели до статуса табуретки. Разве я не такое же творение Отче, как и Адам? Если не лучше. Из чего создан Адам? Из куска глины? А я - это чистейший свет. Ярчайший светоч, подобный звездам, подобный свету Луны, величественный и бесконечный. И этот свет что, должен подчиняться куску глины?..
Последующие дни я наблюдала за Адамом. Как он ест, спит, двигается, говорит, смотрит. Я изучила его досконально, и могла предугадать, как он поступит в следующую минуту. Его потребности были самые простые - сон, еда, охота интересовала его больше всего. Он был мастером на все руки, любое дело он делал основательно и доводил до конца. Это впечатляло. Постепенно моя пустота стала наполняться новыми мыслями. Как бы вероломно не поступил Гэбриэл, такова Воля Отче. Просто мне казалось, что между нами нечто большее, чем отношения "наблюдатель-подопытная". Ну что ж, надо двигаться дальше.
Надо сказать, что тут Адам помог мне. Похоже, мне стоило взять обратно слова о том, что его душа как доска. Он проникся моей печалью, и стал относиться с большим вниманием и уважением. Перестал обзывать, стал больше слушать. Я не могу сказать с уверенностью, что он стал понимать то, о чем я говорю. Но он хотя бы слушал без грубых замечаний, и кивал в нужных местах. Он стал хвалить мою стряпню, и приходя вечером домой, стал говорить, как у нас хорошо в доме, знать хозяйка постаралась. Мне было приятно. За ужином он рассказывал о том, что видел в лесу. Я слушала с интересом, его рассказы увлекали меня. Я то и дело восторженно восклицала, и мой восторг стал передаваться ему. Потом уже редкий день проходил у нас без улыбок. Как-то все стало налаживаться, и Адам больше не вызывал у меня ощущения чего-то грубого первобытного. Я почувствовала привязанность к нему. Ведь в этом мире кроме него у меня никого нет. Да и не только в этом мире. Раз Отче отдал Человеку свою Дочь, значит Он знал, что делает. Мне ли противиться Его Воле.
Мы с Адамом стали много времени проводить вместе. Я ходила с ним на охоту. Он сшил мне специальный охотничий костюм из шкурок животных. А также несколько красивых платьев. Оказалось, что из волокон разных растений можно изготовить то, что Адам назвал тканью. Как он сделал это открытие - для меня величайшая загадка, и вознесло его в моих глазах до уровня гения. Адам в свою очередь с некоторых пор присоединялся к моим полуночным бдениям у реки. Мы любовались Луной.
- Смотри, как облака набегают на нее, скрывают, будто кружевной вуалью. Облака не знают, что на самом деле она так далеко. А она не знает, что где-то внизу плывут облака, и она так красиво смотрится в их облачении. На Солнце долго не посмотришь. А на Луну можно смотреть хоть всю ночь.
Помню, так я говорила Адаму, а он только смотрел вверх. И его черные глаза блестели от лунного света.
Адам научил меня охотиться. Я умела управляться с луком, потом он усовершенствовал его, снабдив спусковым крючком, и получился арбалет. Теперь не надо было быстро натягивать тугую тетиву, пока зайчик не убежал. Можно было натянуть ее заранее, вложив в специальный паз стрелу, и закрепить. А когда появится цель, просто прицелиться и нажать на спуск. Очень удобно, для меня так вообще отлично, признаюсь, натягивать тетиву мне было трудно. И вооружившись этими арбалетами, мы как две бесшумные тени, крались через лес. О, это было так захватывающе! Я так развлекалась этими походами! Моя кровь бурлила от возбуждения. Однажды мы гнались за кабаном, очень долго. Но все-таки его удалось загнать в ловушку. Коротким путем через лес я забежала вперед, а Адам продолжал гнать зверя на меня. И вот когда кабан только показался передо мной из чащи, я точным выстрелом всадила стрелу ему в глаз. Он тут же упал замертво. Меня захлестнуло непередаваемое ощущение силы, как будто нет ничего невозможного! Жизнь прекрасна, мы с Адамом чудесно ладили, я столькому научилась, и этот кабан был для меня как точка, знак моей победы над всеми преградами. В счастливом порыве я подбежала к туше, Адам тоже подбежал. Он тоже радовался, издавал победный клич, такого огромного улова у нас еще не было. В обоюдной радости мы стали прыгать, потом обниматься. А потом мы задержались в объятиях, наши губы встретились. Это была квинтэссенция взметнувшихся чувств. Это был пик. Во всех смыслах. Первый и последний.