Алекс Мома. Восприятие смерти в гностической традиции начала христианской эры
Как тьма исчезает, когда появляется свет, так и недостаток исчезает в совершенстве, и облик уже не будет явлен, но исчезнет в согласии Единства, ведь ныне их дела оставлены им рассыпанными. Во время, когда Единство завершит пространства, в Единстве каждый получит себя, в знании он очистится от многообразия в единство, поглощая вещество в себе, как огнем, и тьму светом, и смерть жизнью.
Евангелие Истины (Наг-Хаммади, I 24-25). Пер. Дм. Алексеева.
В своем докладе[*] я буду, как привык это делать, опираться не на мнение пресловутых ересиологов ортодоксального христианства, во 2-4 веках н.э. пришедшего на смену христианству гностическому (тем более что не хочу именно сейчас вносить даже символическую лепту в захлестнувшую страну волну церковного мракобесия), а непосредственно на раннехристианские, или гностические, тексты, которые нам сейчас доступны. Но поскольку таких текстов очень много (а в одной лишь Библиотеке Наг-Хаммади их 53), и в каждом из них заявленная тема, так или иначе, присутствует, то я остановлюсь на наиболее значимых из них, собранных, в основном, во Втором кодексе из Наг-Хаммади: на «Апокрифе Иоанна», «Евангелии от Фомы», «Евангелии от Филиппа», а также на знаменитом «Евангелии Иуды» из Кодекса Чакос.
Все эти тексты были написаны изначально по-гречески, однако греческие оригиналы ни одного из них не сохранились (за исключением маленьких фрагментов), поэтому они доступны нам в коптском переводе и уже в переводе с коптского на современные европейские языки, в том числе большинство из них теперь уже и в переводе на русский. Также я сознательно не останавливаюсь на текстах, сохраненных для нас Маркионом (это подлинное Евангелие Господне, из которого затем сфабриковали «Евангелие от Луки», а также 10 подлинных посланий Павла, не пострадавших от непрошенной «редактуры»), поскольку мы сейчас готовим публикацию Маркионова свода, хотя и «всего лишь» в Интернете, то есть без обширных комментариев.
Прежде всего, хотелось бы отметить, что тема смерти является ключевой для гностического мировоззрения, поскольку вопрос о том, что станет с каждым конкретным человеком после смерти его физического тела и, соответственно, сотереологический вопрос, т.е. вопрос о спасении души и о том, какая мораль, или шире - какая поведенческая модель во имя достижения этого спасения должна быть преподана человеку - и породил знаменитую гностическую космологию, наиболее ярко и развернуто преподанную в ключевом тексте нашей традиции, в «Апокрифе Иоанна». Ведь, вопреки расхожему и профанному мнению, христианский Гнозис вовсе не отрицает мораль (как минимум половина доступных нам текстов традиции - как раз нравоучительные тексты аскетического характера), но он пытается обосновать ее не «законом Божьим», т.е. не пустым догматизмом ортодоксии, а рационально объяснить и обосновать. И космологические построения являются базовым элементом такого обоснования.
Согласно раннехристианской космологической доктрине, наш мир, мир плотной материи и прилегающих к ней областей, не является творением благого Божества, Всевышнего и Неизреченного, но является в той или иной степени злоумышленной компоновкой структурированной материи из элементов низшего хаоса, произведенной при помощи его «властей», или архонтов, божеством по имени Иалдабаоф. Это божество было, мягко говоря, несовершенным, причем оно, в свою очередь, было сотворено без злого умысла, но по неведению, одной из низших сущностей Плеромы (Полноты) божественного мира. Человек же попал в ловушку этого мира не по своей вине, не в результате какого-то мифического «первородного греха», но в результате точно такого же злоумышления несовершенного божества.
Логично также, что, прежде чем задаться вопросом о спасении души и ее бессмертии, гностики задавались вопросом о смерти. Весь ужас человеческого существования в плотной материи заключается не только в том, что оно преисполнено разного рода тягот, но и в том, что по его окончании человек умирает, т.е. погружается в полубессознательное состояние в своем «тонком теле», а затем, как явствует из некоторых текстов, возрождается вновь, и снова в материи.
«Апокриф Иоанна» (текст, в котором Иисус беседует с апостолом Иоанном) теме смерти человека предпосылает тему смерти «вообще», смерти как метафизической категории.
Когда архонты Иалдабаофа создали многие (низшего порядка) части человека смертного по бледному образцу бессмертного Небесного Первочеловека, Небесного Адама, то даже это их несовершенное творение оказалось значительно более одухотворенным, чем они рассчитывали. Они создали человека, но не заполучили над ним абсолютной власти, не смогли сделать его абсолютно смертным. Частичка Божественного Света помогала как тонкоматериальному, так и материальному человеку возвыситься над его творцами, и это послужило началом длительной войны архонтов с их творением. Вот что сказано об этом в Апокрифе Иоанна (Наг-Хаммади II, 20:25 - 21:14):